– Почему ты так уверен в ее стабильности?
– Потому что я изолировал источник безумия. Теперь она хотя бы не галлюцинирует в самый неподходящий момент. Это позволит мне выиграть время и детально изучить фабулу бреда.
– Ты в своем уме? Она под гипнозом придумала небольшой мир и разделила его надвое забором из колючей проволоки. Что это, если не символизация психического распада?
– Не бойся, мозг у нее не треснет.
Трещина в озере понемногу расползалась.
– Не треснет. Но и пользы от ваших совместных фантазмов никакой. Как это вообще может повлиять на органическое течение болезни?
– И тем не менее, как-то повлияло. Я до конца не уверен, что здесь вообще замешана органика.
– Игнатий! Органика не может не быть замешана. Мозг твоей пациентки проспиртован насквозь, если уж на то пошло.
– Если ты про алкоголь, то он стабилизирует Сару. Напиваясь, она демонстрирует устойчивое компенсаторное поведение, выражающееся в творческой активности. Рисует.
– С ее слов.
– Ты сама учила меня безусловно верить клиенту, какую бы лапшу он не вешал.
– Еще я учила вовремя снимать лапшу с ушей. Ты не слышишь или не хочешь слышать тревожного звоночка.
– Это не звоночек. Это рингтон. Слушаю.
Звонок от пациентки поздним вечером был не слишком желательным явлением. Поколебавшись, Аннушкин решил-таки ответить. Случай с подкроватным чувством вины показался ему подозрительно простым. После Сары все случаи казались подозрительно простыми.
– Я не поздно? – раздался в динамике бодрый голос. Слишком бодрый. С маниакальными нотками.
– Добрый вечер. Не очень.
– А я вам из-под кровати звоню!
– Откуда?!
– Из-под кровати! Да вы не пугайтесь. Я просто решила проверить, насколько помогла ваша терапия.
– И насколько же?
Прятки под кроватью вряд ли можно было считать терапевтическим эффектом.
– На все сто! Ни страха, ни стыда, ни совести, – пациентка истерично хихикнула. – Спаси…
Последние слова она практически просвистела, поэтому Аннушкину показалось, что в конце вместо «спасибо» прозвучало «спасите». Но, во-первых, трубку клиентка уже положила. Во-вторых, терапевт должен быть терапевтом только внутри кабинета. В-третьих,..
– Загулялся я тут с тобой. У моей благоверной особые представления о финитности супружеского долга. Взыскивает получше любых коллекторов.
– Коллекторы взыскивали с тебя супружеский долг? Травматический опыт, сочувствую.
– Светлана Александровна! Что началось-то?
– Я не знаю, что у тебя в голове началось, если ты с телефонными хулиганами так мило беседуешь. Просто не отвечай на звонки, и он отвяжется.
– Кто?!
– Тебе не звонили? Странно. Всех моих знакомых донимает. Ты неправильно смотришь, ты неправильно смотришь. Потом матом кроет. Чего это тебя перекосило?
– Слушай, а этот твой телефонный хулиган случайно не…
– Светка! Ох, дремучий корень, еле нашел. Добрейшего, товарищи!
Из-за деревьев к озеру выбежал бодрый дедушка в заячьем тулупчике и с рацией.
– Здравствуйте, Семен Леонтьевич, – хором откликнулись мозгоправы.
– Тут такое дело. Над нами вертолет завис. Запрашивает посадку и срочную психологическую помощь.
– Кто-то из постоянных?
– Нет. Наоборот. Нормальный мужик, порядочный. Оборонку нашу поднял. Ты о нем поди слышала.
Вообще-то рабочий день, а также вечер и кусок ночи давно закончился, но Света никогда не торопилась к домашнему очагу. Его пламя давно не грело душу, а медленно ее вымораживало. Долго раздумывать не пришлось.
