Красная Поляна навсегда! Прощай, Осакаровка - страница 9

Многие греки в срочном порядке выехали в Грецию, потому как видели, что в стране происходит что-то невообразимое. В ту пору почти у всего греческого населения был только вид на жительство в России, они не являлись ее гражданами, поэтому могли беспрепятственно уезжать, если имели деньги на выезд. Многие решили ехать более дешевым путем – по морю. Небольшой абхазских поселок Пиленково, недалеко от реки Псоу, был пограничным с Россией, местом, где в конце весны 1921 года греки встали палаточным лагерем, ожидая, обещанные греческим правительством, два парохода из Патриды. Семья Христопуло тоже решилась на отъезд. Кокинояни ездил за месяц до этого в Красную Поляну к Билбилу, но тот не решался уезжать: младший его сын как раз сильно болел. Да и не хотелось прерывать учебу старшего, очень одаренного сына Георгиса, который учился в Ростове на учителя. В семье же Янко в том двадцать первом году старшему сыну, Илье только что исполнилось восемнадцать лет, и остальные сыновья были уже крепкими ребятами. Каждый нес на себе тяжелые поклажи, кто сколько мог унести. Пароходы должны были прийти в сентябре; люди собирались раньше, чтоб не пропустить их. Продали, кто смог, свои дома, имущество и с необходимым скарбом сходили с окрестных горных сел, близлежащих городков и поселков. К концу лета собралось около трех тысяч людей. Здесь были и Парфале – греки, которые говорили на турецком языке. Когда-то они проживали в турецком городе Парфа, где им запретили говорить на родном языке. Собрались здесь и Герасундейцы, греки, говорившие на греческом. Они когда-то жили в турецком городе Герасунд. Там не было запрета на родной язык. Герасундейцы, к ним относились Христопуло, недолюбливали Парфалов. Кокинояни всегда возмущался по этому поводу: «Спрашивается, из-за чего их презирать? – вопрошал он, сверкая глазами. – В чем они виноваты, если под страхом смерти их заставили заговорить на турецком? Ведь им предлагали на выбор: или забыть язык или веру в Христа. Страшнее было бы, если б изменили веру. Не так ли?»

И вот они все оказались здесь, на побережье: скопище молодых, старых и малых. Ни уборных, само собой, ни нормального количества воды, никаких других элементарных условий. Огромное поле – пустырь перед морем. Близрастущая трава у побережья, была вытоптана людскими ногами. Ничего не радовало глаз, кроме синего, а в шторма – черного бескрайнего моря. Местность кругом была болотистой, но несмотря на тучи кровопийцев-комаров, люди могли первое время сидеть часами на берегу высматривая корабли с противоположного берега. Через месяц перестали вглядываться в далекую даль. Начался голод, а позже и холод. Сначала спасало лето и дешевые овощи с поселка Пиленково, но, когда ни в сентябре, ни в октябре не дождались кораблей, начались болезни, и смерти. Хоронили рядом с лагерем. Наконец, в ноябре пришел один корабль. На борту его крупными буквами красовалось на греческом языке «Святой Георгий» Обещали, что второй придет через месяц. Но люди хотели уехать сейчас. В страшной давке погибло несколько человек, задавило троих детей. Когда ушел перегруженный корабль, на берегу осталось около тысячи растерянных и плачущих людей. Что им было делать? Куда идти? Везде ждала смерть. Кругом война, убийства, голод и холод. Многие люди ушли кто куда с тем, чтоб через месяц вернуться, многие же боялись хоть на день уйти, в близлежащие поселки за продуктами или лекарством: а вдруг придет второй корабль? Так их и застала зима, которая прошла в страшных голодных мучениях. Весной посеяли семена овощей прямо на этом пустыре. Получили неплохой урожай и прекратилась смертность из-за голода. Но антисанитария привела теперь к массовой болезни брюшным тифом. Немало людей скончалось в муках. Не было дня, чтоб кто – то не умер. Заболел и Илья Христопуло. Кишечные боли и высокая температура мучили его уже около недели. Все ждали его конца, так как даже под кожей его уже жили какие-то паразиты, похожие на крошечных червей. Отчаявшийся Янко сам отправился в город, отдал чуть ли не все золото, чтоб уговорить доктора посмотреть сына. С трудом согласился старый доктор-немец поехать с ним к больному. В Пиленково попросту боялись появляться, в страшном очаге тифа, говорили, что, не ровен час, и сама чума пожалует. Илья и сам рад был бы умереть, чтобы не терпеть адские боли. Немец не долго осматривал его, сказал день – два и наступит кризис, а там, как Бог даст. Отец, мать и братья ухаживали за ним сами едва живые, но еще не больные тифом. Позже от этого умрет младший брат Харлампий. А пока в самодельной палатке лежал и бредил один Илья. Кто-то из родных сказал, и он это слышал, что если он переживет эту ночь, то выздоровеет. Илья на это не надеялся и в промежутках между спазмами молился Богу, просил забрать его. Наступила ночь, через открытое отверстие в виде оконца он видел звезды. Тело его пылало, голова гудела. Вдруг, в какой-то момент, открыв свои горячечные воспаленные глаза, он увидел, как раскрывается над его головой полог палатки и перед ним появляются два человека с крыльями. Наступила резкая и какая-то блаженная тишина. Они подхватили его под руки и стремительно втроем взмыли в небо. Илья пришел в себя и, еле слышно, спросил, что происходит, кто они и куда его несут.