Не чуя под собой ног, примчалась Гипотенуза к берёзе. Бока у неё ходуном ходят, язык вывалила, дух с трудом переводит. Смотрит, рядом с берёзой верстовой камень на бычью голову похожий лежит. Недалече лошади Макара и Бранибора ушами прядут, хозяев ждут. Чуть в стороне Конь-Огонь на привязи мечется. Прищурилась коза, хвостом недовольно махнула, проворчала, глядя на лошадей:
– Будь я столь смирной, волки давным-давно забыли бы, каково моё мясцо на вкус.
Обернулась к Коню-Огню, а он сияющим копытом бьёт, шёлковой гривой трясет. Одна шерстинка у него золотая, другая серебряная, словно жар горит Конь-Огонь. Оглядела себя Гипотенуза: шерсть всклокоченая, репейником спутанная, копыта сбиты и рог обломан. Обидно стало, накинулась на Коня-Огня:
– Пока я себя не жалеючи красоту теряю, некоторые раскрасавцы в праздности удила грызут! Глянь, глянь, – подсунула она под морду коня свою голову, – рога лишилась! От тебя же пользы, как от пудовой свечи в канделябре.
Ржёт конь, копытом бьёт, с привязи пытается сорваться.
– Досадно правду слышать? – пуще прежнего кипятится коза. – Думаешь, мне не огорчительно козьего великолепия лишаться, однорогой пред всем белым светом себя показывать?
Взвился Конь-Огонь на дыбы.
– Хватит вытанцовывать скоморохом, – цыкнула на него Гипотенуза. – Надобно Марью спасать!
