Конечно,
ему бы это не понравилось.
И
когда я смогла справиться с эмоциями, то задала вопрос:
-
Вы всем подследственным девушкам делаете такие предложения?
И
получила ответ, над которым он не очень долго размышлял:
-
Вы – первая из них.
-
Прелестно.
Я
окинула взглядом его всего, от короткого каштанового «ежика» на голове до
смуглых пальцев. На безымянном пальце не было обручального кольца. Я знала, что
жителям гант не дают возможностей покупать кольца, во всяком случае, легально.
Вместо золотых и серебряных украшений, свидетельствующих о брачном статусе, в
гантовых магазинах покупали дешевый белый пластик.
Или
черный.
У
моей мамы было черное пластиковое кольцо, оно сильно блестело, а у отца –
белое.
-
Так какой ваш ответ? – спросил он через несколько минут гнетущего молчания.
-
Я подумаю.
-
Думайте, но не тяните время. Следствие ждать не любит.
-
Приму к сведению.
Он
помолчал еще, усмехнулся, откинулся на спинку стула. Посмотрел на меня очень
внимательно, словно хотел видеть насквозь, а мне очень захотелось вскочить и
убежать прочь. Но я вернула себе самообладание воспоминанием всего одного лишь
факта.
-
Пока я обучаюсь в Питомнике, меня не могут осудить. Это закон.
Аскольд
не ответил. Склонил голову, словно поняв, что я не собираюсь замолкать.
-
В случае, если меня осудят раньше получения диплома или отчисления, руководство
Питомника подаст на следователей в суд. На всех следователей, - с удовольствием
добавила я, понимая, что это одна из немногих моих возможностей досадить
Аскольду. – Если это произойдет по вашей вине…
-
Логично, - перебил он меня сухим, недовольным голосом. – Спасибо, что предупредили.
Но вообще-то вы меня недослушали.
-
Как интересно.
-
Я хотел предложить вам стать своей… спутницей, куда бы я не поехал. Моя работа
не ограничивается следственными действиями.
Как
же легко он изменил суть нашего странного разговора и сделал меня виноватой! Но
я сделала вид, будто ничего не заметила, и снова легко улыбнулась. Это
последнее, что мне оставалось, пусть даже улыбками этих злыдней в погонах
раздражать нельзя. Если ты не идиотка и тебе есть, что терять.
Пока
я в Питомнике, мне терять нечего. То, что я озвучила – чистая правда.
-
Я вас не знаю, чтобы вам доверять. Как вы можете гарантировать, что это не план
развести меня на эмоции и признание?
-
Вас все равно осудят, Лана, - кажется, он начал закипать от моего упрямства. –
Что, сами не понимаете? Пока вы под защитой Питомника, но как только выйдете за
его пределы, вас немедленно упрячут в Тюремные Ряды.
Я
лишь отмахнулась.
-
Глупости, ложь и провокации.
Хамство.
Настоящее хамство в удивленное лицо следователя шло вразрез с моими принципами,
но все происходящее казалось каким-то сюрреализмом. Хотя мы, мирное население
Тарияны, уже почти сто сорок четыре года живем в таком сюрреализме, и почти не
жалуемся. Некому. Мы можем только иронизировать, шутить между собой шепотом или
вполголоса, или бросать на наших угнетателей косые взгляды.
И
то не все, а те, кто намерены выражать хоть какой-то протест. Остальные
голодают и недобровольно расстаются со своими детьми, но утешают себя
государственной ложью, будто Тарияна – величайшая страна на всей планете
Акеман. По телевидению твердят, что нам должны принадлежать все страны
континента Шеронт, на котором мы проживаем, а в идеале и другие континенты
должны быть захвачены нашим славным государством.
