Кровь завоевателя - страница 49

Пока я наблюдала за суматохой, меня охватила слабость. Я прислонилась к стене, все вокруг как будто… замедлилось. Я посмотрела наверх. На стеклянном куполе сидел дронго и глядел на меня. Красные глаза печали. Красные глаза ярости.

Я схватилась за голову, чувствуя головокружение. Конечности онемели, к горлу подкатила тошнота. Какое неудачное время для болезни, для обморока. А потом мир перед глазами раскололся, и в трещину полился черный туман, пока не утопил меня.

Я открыла глаза. Меня окружал тронный зал: наложницы, артисты, силгизские воины и визири, все что-то говорили в ярости или смятении. Люди расступились, чтобы дать дорогу шаху, стоявшему за золотой стеной гулямов. Возможности действовать таяли с каждой секундой. Хотя они не знали, кто я, этот Апостол раскрыл мои руны, так что или сейчас, или никогда.

– Сира, что с тобой?

Джихан погладил меня по щеке. Его силгизский наряд – темно-синий жилет с мехом – напомнил мне нашу вограсскую одежду.

Я оттолкнула его руку.

– Ничего, брат. Просто легкий обморок. Все это произошло так внезапно.

Я чувствовала страх Сиры, отравлявший радость от свадьбы. Бедная девочка верила, что это будет величайший день ее жизни. Новая глава. Что ж, вполне возможно.

– Я не хочу, чтобы ты здесь оставалась. Пойдем с нами в лагерь.

Я улыбнулась и кивнула:

– Конечно. Как скажешь.

Гулямы, выстроившись квадратом, повели шаха к выходу. Его окружал двойной ряд вооруженных аркебузами и саблями мужчин в доспехах. Как мне, долговязой девчонке, прорваться сквозь них?

Я подошла к ближайшему низкому столику и нагнулась. Огляделась, чтобы убедиться, что никто не смотрит. Эти овцы были слишком заняты, наблюдая за Тамазом и гулямами. Хорошо. Я посмотрела на разделочный нож, воткнутый в баранью ногу, лежавшую на горке риса. Проведя над ним рукавом, я сунула нож внутрь.

Гулямы и Тамаз вышли из зала в переднюю. Я последовала за ними вместе с силгизами. Тамаз и гулямы поспешно последовали через похожий на туннель выход на улицу. Я не отставала, обгоняя визирей, придворных и наложниц, чьи парчовые одежды задевали меня. Моя цель миновала жуткого каменного симурга, а силгизы остались позади. Хорошо.

Теперь от Тамаза меня отделяли лишь десять шагов и двойной строй натренированных с рождения воинов. Что может пробить его?

– Отец! – закричала я, будто охваченная болью. – Отец!

Тамаз посмотрел на меня сквозь строй гулямов. Но они увлекали его вперед, даже схватили за плечи.

– Отец, подождите!

На этот раз я должна была завладеть его вниманием. Нож скользнул из рукава мне в ладонь, я набрала воздуха и воткнула его себе в правый глаз.

Волны боли омывали мое лицо, мозг и кости, когда я упала на колени, не забыв спрятать нож в рукаве.

– Отец! Помогите!

Сквозь заливающую лицо кровь видеть было трудно. Кровь завоевателя обычно казалась на вкус слишком

острой и металлической, но на этот раз я ею наслаждалась.

Тамаз в ужасе обернулся, оттолкнул гулямов и захромал ко мне.

Он обхватил мою окровавленную голову руками.

– Сира! Что случилось? Ох, дочка! Моя дорогая дочь!

Позади слышался топот бегущих ног. Рядом со мной появился Джихан. Он положил руки мне на плечо и вместе с Тамазом в ужасе смотрел на меня.

– Отец, брат. Мне жаль, – сказала я. – Мне так жаль.

– Лекаря! Приведите лекаря! – крикнул Тамаз.

Его гулямы подошли и выстроились стеной перед нами, а позади были силгизы. К нам протолкался Като.