«Если меня собьет машина, – подумала Лиза, – я стану привидением и замучаю тебя, Глеб».
Лиза отняла руки от лица и выдохнула. Луг простирался перед ней – зеленое, в синих и желтых крапинках, полотно до самого горизонта. После пасмурного сентябрьского дня голубизна неба ослепляла. Бабочки и стрекозы порхали вокруг, привечая старую знакомую. Все было настоящим, как и раньше. Ветерок, развевающий волосы. Стебли, щекочущие стопы. Лизина тень на сочной, не нуждающейся в дождях траве.
Сколько всего случилось за восемь лет. Сколько радостей и разочарований. И главное, у Лизы случилась Анянка. Лиза почти забыла это место, почти поверила, что страна вечного полудня была сном, последствием психического расстройства, которое она переросла и преодолела.
На Холме ничего не поменялось. Облака, кажется, те же самые, бороздили небесную синь. Дискутировали в зарослях розового клевера сверчки. Солнце согревало, будто нашептывало: «Вот – реальность. Это, а не твои статьи на сайте, не Глеб, не тоскливая матрица. Добро пожаловать».
Лиза присела на корточки и провела ладонью по головкам луговых цветов. Если время здесь обнулялось всякий раз, когда она возвращалась, значит она прикасалась к этим же цветам в тринадцать лет. Теперь ей двадцать девять. Поразительно.
Лиза представила себя девяностолетней старухой, хромающей по траве своего детства. Ветер вдруг сменил направление и интенсивность, принес непривычную прохладу грядущей осени и еще запах… Так пахли клетки контактного зоопарка, который Лиза с Анянкой посещали в июле.
Холодок пробежал по коже. Лиза выпрямилась и почувствовала, что за спиной что-то есть. Съеденный на обед хот-дог превратился в желудке в камень. Лиза обернулась, ветер хлестнул по лицу, облако – впервые на памяти опытной путешественницы – заслонило здешнее солнце.
Она ошиблась. Этот мир изменился. Еще и как. Внизу, у подножья Холма стоял абсолютно черный шатер. Разборная конструкция из стальных мачт и парусины, способная вместить… сколько? Пару сотен зрителей?
Холодок стал льдом, сковавшим мышцы. Сердце неистово стучало, разгоняя кровь. Ветер усиливался и трепал ленты, привязанные к опорам шапито. Они извивались, как разъяренные гадюки.
Цирк приехал в мир вечного полудня.
Ахалай-махалай.
Лиза попятилась, и кто-то схватил ее.
* * *
– Идиотка! Дура конченая!
Лиза моргнула, вглядываясь в лицо светловолосого парня, держащего ее за плечи. Симпатичный юноша с опешившими голубыми глазами. Это снова был Краснодар, сентябрь. Охристо-бежевые высотки на Кубанской набережной, доминанта Тургеневского моста.
– Она обдолбанная? Сука тупая! Под кайфом, а?
Юноша говорил, не шевеля губами, как чревовещатель. Лиза отходила от вспышки, оттаивала, до нее дошло, что тупая сука – это непосредственно она и кричит вовсе не голубоглазый симпатяга, а мордатый водитель, высунувшийся из кабины мусоровоза. Мимо мчали автомобили, прохожие оборачивались на сценку.
– Вы как? – спросил юноша. – Он задом сдавал и чуть не сбил вас. Еще бы метр…
– Так это че, баба твоя? – осведомился водитель. – Вы вместе долбитесь, торчки?
«Симпатяга спас меня, – поняла Лиза. – Выдернул из-под колес, иначе Анянка осталась бы без мамы. Жила бы с Глебом и его грудастой подружкой».
Спаситель убрал руки с Лизиных плеч. Посмотрел на свои пальцы так, словно видел впервые, и буркнул водителю:
– Слушай, езжай-ка ты отсюда.
– В кутузку бы вас обоих. – Водитель харкнул из окна, прикинув, что не справится с крупным плечистым парнем. – Закладчики, сто процентов. Вы не плодитесь только.
