Долго, не моргая. И в этом взгляде было что-то такое, что заставило Джонатана попятиться, несмотря на весь показной напор.
Сны усиливались. Они становились не просто кошмарами – они были реальнее реальности.
Каждую ночь Дэрил снова и снова становился свидетелем убийства Мэй. Только теперь не бандиты стреляли в неё. Нет. Теперь – он сам.
В одном сне он душил её подушкой, слыша, как она хрипит, и не мог остановиться – и не хотел. В другом – он бил её кухонной сковородой по голове, снова и снова, пока мозг не стал месивом, а смех в его голове не стих. Иногда он видел, как она стояла у края лестницы, а он медленно поднимал руки и толкал. Полёт. Хруст. Тишина. И каждый раз, просыпаясь, он не чувствовал вины. Он чувствовал… покой.
Он начал записывать эти сны. Маленькими каракулями, обрывками фраз: «Она снова смотрела на меня глазами мертвеца…» «Сначала был страх. Потом – облегчение.» «Я проснулся от запаха её крови. Он настоящий.»
Миллер приходил каждый день. Он пытался говорить спокойно, по-доброму.
– Дэрил, хочешь рассказать мне, что тебе приснилось?
– Нет. Но я это нарисую, – отвечал мальчик и протягивал лист с изображением женщины без лица, окружённой мотыльками, крылья которых были из бритв.
Миллер видел – в этом ребёнке было что-то жуткое. Но и что-то… вызывающее жалость. Он чувствовал себя почти спасителем. Он верил, что ещё может помочь. Хотя сам не замечал, как становился частью этого затянувшегося кошмара. Однажды он спросил:
– А если бы ты мог вернуть время и спасти её… спас бы?
Дэрил долго смотрел на него. А потом тихо, почти шепотом сказал:
– Я бы убил её раньше.
И с того дня, когда Дэрил впервые произнёс это вслух, его тьма начала набирать форму. Ему было девять. Но внутри уже рождалось нечто совсем иное. Что-то, чему суждено будет однажды выйти наружу… и оставить после себя только кровь, мотыльков и вечную тень…
Глава 4. Белый дом на вершине холма
Большой белый особняк, стоящий в тридцати километрах от города Честерфилд, возвышался на холме, окружённый садами, густыми елями и безмолвной ухоженностью. Дом принадлежал семье Хант – состоятельной и респектабельной чете, чьё имя знали все в округе. В их доме всё было подчёркнуто правильным: от аккуратных полос на траве до белоснежных стен, ни разу не знавших трещин.
Мистер и миссис Хант были теми людьми, которые хотели «помочь» пострадавшему ребёнку, веря, что доброта и дисциплина способны исцелить любые раны. Рэя, шестилетнего мальчика с огромными глазами, они встретили с ровной заботой – не навязчивой, но и не холодной. Он прибыл с одной мягкой игрушкой и бесконечным страхом в глазах, который не могли заглушить ни тёплые одеяла, ни домашняя еда, ни светлый интерьер новой комнаты.
Первые дни в новом доме были как смазанные кадры – яркие, но чужие. Рэй часто просыпался по ночам, вслушиваясь в тишину, которая не рвалась криками, не сопровождалась шагами по скрипящему полу. Он вставал и подходил к окну, где свет луны ложился на пол холодной полосой. В его голове звучал голос брата, и он чувствовал, как слёзы прокрадываются по щекам, хотя он пытался быть сильным.
– Где мой брат? – робко спросил он как-то вечером, сидя за идеально сервированным ужином.
Миссис Хант, женщина в строгости и жемчугах, на секунду задержала вилку на весу, взглянув на мужа. Мистер Хант медленно убрал салфетку с колен.
– Рэй, тебе теперь не о чем беспокоиться. Твоя жизнь начинается с чистого листа. Твой брат… он в безопасности. – Его голос был безупречно ровным.
