– Еще раз хочу сказать вам, Антонина Леопольдовна, никого отчитывать и никого вызывать мы не будем, – невозмутимо прямым взглядом смотрела на Антонину Леопольдовну Анна Андреевна. – Мы не вызываем тут никого и не ставим ни учителей, ни детей в позицию виноватого. А вы именно этого сейчас требуете. Я побеседовала с учителем, ее аргументы меня полностью устраивают. Отчитываться ей не за что, я полностью доверяю Ефросинии Вячеславовне, и вы, пожалуйста, доверяйте, Антонина Леопольдовна. И прошу вас, давайте все же поменяем тон нашего общения. Если между нами не будет взаимного доверия, то мы не сможем ни о чем договориться. Вы знакомы, Антонина Леопольдовна, с нашей концепцией, – продолжала Анна Андреевна спокойным тоном, – и знаете, что мы не нарушаем в жизни нашей школы, в ее традициях, ни законов юридических, ни законов нравственных. – В момент произнесения Анной Андреевной слова «концепция» Антонина Леопольдовна театрально поморщилась. – И у нас, – продолжала директор, – все, что происходит в школе, основывается на личном доверии учителей к детям и детей к учителям. Так же мы стремимся выстроить доверительный диалог и с родителями наших учеников. Хотя, признаюсь, это не самое простое в иных случаях. – Антонина Леопольдовна снова поморщилась. – Поэтому давайте оставим тон соперничества и претензий друг к другу и прейдем на конструктивный диалог. Я готова ответить на все ваши вопросы. Вы озвучили проблему, и мы сейчас постараемся ее решить. Но разговор у нас должен быть, я еще раз подчеркну, построен на уважении и желании не только выразить свое мнение, но и попытаться понять позицию другого, – сказала Анна Андреевна и улыбнулась своей красивой и искренней улыбкой. – Я вам сейчас сделаю кофе, присаживайтесь на диван, Антонина Леопольдовна. Располагайтесь.
– Спасибо, хорошо, – уже мягче произнесла мама Тани и опустилась на большой кожаный диван. Она любила кофе и уважительный тон, с которым ей его предлагают. Чуть поерзав, отыскав удобную позу, Антонина Леопольдовна начала задавать свои наболевшие вопросы, и ее мимика снова непроизвольно обрела воинственные черты.
– После посещения Русского музея, – при этих словах Антонина Леопольдовна растянула нижнюю губу и тряхнула головой, – дочь моя стала много говорить о религии, в частности, про Христа и Иуду. С этим вопросом они и ходили к служителям культа с отцом – просветиться, как они мне сказали: узнать, как там все было. Что называется, из первых уст.
– Где там? – спросила директор школы.
– Там, когда все это происходило, – во времена Христа, – ответила невозмутимо Антонина Леопольдовна.
– Ах, вот как. – Анна Андреевна хотела улыбнуться, но сдержала себя.
– Я склонна считать, что все это неспроста, – продолжала Антонина Леопольдовна. – В нашей школе я уже не раз встречала священников в черной рясе. Что они тут делают? Объясните мне, пожалуйста. У нас светское государство и светская школа, я не собиралась отдавать свою дочь в семинарию. Разъясните мне этот вопрос, Анна Андреевна, – проговорила Антонина Леопольдовна, сжав губы в трубочку.
Анна Андреевна вдруг сделалась серьезной, деловой, будто вышла на кафедру. С таким видом она обычно выступала на научных конференциях.
– «Светскость», о чем вы только что упомянули, Антонина Леопольдовна, – в демократическом обществе является качественной характеристикой государства, выражающей наличие в правовой системе разделения полномочий и функций государственной власти и религиозных объединений. Попросту, светское государство – это государство, в котором власть принадлежит гражданским, а не церковным, религиозным властям. В светском государстве общество самоуправляется не через структуры религиозной или антирелигиозной организации, а через структуры общественного самоуправления и государственного аппарата.
