С наступлением ночи же температура падала до плюс двенадцати, что иногда вызывало переохлаждение у людей. И не потому, что плюс двенадцать – это очень холодно, а потому, что тело только что испытало шок от сорокоградусной жары, а тут его словно в прорубь опустили. Бывало так холодно, что человек, вышедший по нужде, вдруг обнаруживал, что у него пар изо рта идет, как на морозе.
А еще туман ложился такой густой, что, казалось, с крыльца надо было словно в молоко спуститься. Потому даже летом в бараках подтапливали ночью, чтобы люди элементарно не заболели. Топили, конечно, чем попало, но и на том спасибо. Зато с утра всегда чай горячий был, что само по себе было приятным явлением в свете общей бытовой неустроенности рабочего люда.
Значит, выдвинулись Борис Алексеевич Гурин и Николай Петрович Камышев на разведывательную экспедицию к западу от бывшей железнодорожной станции. До станции Усть-Кам добрались быстро, с ветерком почти, на машине, предоставленной грозным начальством со словами:
– Давайте, разведайте, что там у нас с той стороны. Да сами не уйдите случайно в чужие края. Там, в горах да в лесу, границ не размечено. Понимаете ответственность?
– Понимаем, понимаем, поди, не маленькие, – отшучивался Борис Алексеевич.
– Ну, с богом, что ли.
– Так ведь Бога-то нет? – с ухмылкой спросил Борис Алексеевич.
– Как нет? – опешил начальник.
– Так это, отменили его, Бога-то, еще полвека назад. Чай, не слышали? – продолжал Борис Алексеевич.
Николай Петрович, стоявший за его спиной, лихо разнервничался, покрылся испариной и закачался, словно собираясь упасть в обморок.
– Бога-то сюда зачем приплетать было надо? Не ровен час, подумают что-нибудь ненужное, – сквозь зубы процедил Николай Петрович абсолютно спокойному Борису Алексеевичу.
– Да не боись ты, Николай, – как-то очень уверенно сказал Борис Алексеевич. – Дело такое, если мне суждено до моих могил добраться, то меня ничего не остановит, а если не суждено, то что бы я ни делал – не доберусь.
– Откуда такая уверенность?
– На все воля Божья… – со вздохом ответил тот.
А между тем начальство еще и солдатика предоставило лет семнадцати от роду, чтобы он помог в горах вещи нести. Солдатик этот, по имени Петр, был хрупким таким созданием, с тонкой шеей и огромными голубыми глазами. Все, что могло пригодиться, нужно было нести на себе. Это поход такой, в горы, на выживание. А помощника выдали, прямо надо сказать, такого, что его самого впору было нести. Ну, да что есть. В Усть-Каме лошадь дали, потому что поход может оказаться незапланированно длинный. Вот таким составом из четырех живых существ – Борис, Николай, солдатик Петя и лошадь – часов в девять утра по местному времени выдвинулись в ущелье в западном направлении от станции Усть-Кам.
Вышли пешком из Усть-Кама и долго шли по карте. То есть это Николай Петрович шел по карте позади Бориса Алексеевича, а позади них брел солдатик с груженой лошадью. А сам Борис Алексеевич шел на ощупь, то есть по своим каким-то, одному ему понятным, воспоминаниям. Скорее всего, ноги сами несли его в нужном направлении.
К полудню стало припекать нещадно, и вся экспедиция при первой же возможности спрятаться в тень именно так и поступила. Солнце стояло высоко, и тени от любых предметов были короткие. Однако на небольшом участке был густой и очень старый лес. Деревья росли достаточно плотно прижавшись друг к другу. Огромные ели создавали сумрак и прохладу в подлесье. Сюда-то, на хвойный ковер, и спряталась экспедиция. В расщелине между камней бежал ручей. Горный ручей – чистый как слеза, и от него пахло озоном и грозой, хотя грозы и не намечалось.
