Лошадь стреножили. Сами разлеглись на хвое.
– А куда мы идем? – спросил солдатик.
– А не все ли тебе равно? – грубовато ответил Николай Петрович.
– Ну… – замялся солдатик и затих.
– Мы идем искать одно потерянное место, – задумчиво произнес Борис Алексеевич.
– Какое? – солдатик вспыхнул любопытством.
– Это такое волшебное место, где когда-то началась жизнь, – без тени сомнения продолжил Борис Алексеевич.
– Ой, это как?
– Петя, мы идем исследовать северный склон к западу от ущелья на предмет наличия там людей или поселений, – отчеканил Николай Петрович.
– Ну и по ходу нашей экспедиции поискать место моего рождения, – подытожил Борис Алексеевич.
– А-а-а, – словно понимая, но при этом ничегошеньки не понимая, произнес солдатик Петя.
– А знаешь, Николай Петрович, вот ведь какая штука, – медленно и очень задумчиво продолжил Борис Алексеевич. – Вот ведь какая штука. Меня всю жизнь носило по западной части земли нашей да по заграницам. И работал то в одной столице, то в другой, то в столице за границей. И с министерством переезжал то в одно здание, то в другое, то эвакуировали…
– Мн-н-н… – подал голос Николай Петрович. – У тебя квалификация такая – незаменимая.
– Это да, конечно, – с усмешкой согласился Борис Алексеевич. – Но ведь вот какая штука: по всей стране ездил, а сюда не заносило.
– Представляю. Я тут вообще никогда не бывал, и если бы не ты, то никогда бы и не поехал сюда.
– Так вот. В этот раз словно все складывалось каким-то удивительным образом. Понимаешь?
– Не очень, но продолжай.
– Словно что-то предопределило, куда и зачем я должен поехать.
Борис Алексеевич замолчал и заложил руки за голову, поправив на голове платок и шляпу с сеткой.
– Меня должны были направить на запад, к соседям, но в последний момент что-то у них там не срослось и никто не поехал. А мне сказали, что здесь позарез нужен человек, понимающий в делах строительных и умеющий вести переговоры со сложными людьми.
– Я же говорю, ты незаменим в своем роде.
– Угу, и, видимо, никто в министерстве не удосужился почитать мое досье, что я отсюда родом.
– Так у тебя в паспорте стоит место рождения – столица.
– Верно. А в досье место рождения – Алтай, станция Усть-Кам, тысяча девятисотый год. Представляешь?
– Нет, не представляю. – Потом, немного помолчав, Николай Петрович переспросил: – Какой год?
– Тысяча девятисотый, – повторил Борис Алексеевич.
– Так это… – Николай Петрович замялся. – Ты уже должен на покой заслуженный выходить.
– Ну, должен… Но, видимо, никто никому ничего не должен.
Где-то высоко в кронах елей палило полуденное солнце, а метров двадцать вниз, на подстилке из хвои и солдатских шерстяных одеял, отдыхали трое. Они направлялись в неизвестном направлении в горы. Экспедиция из разряда «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что», потому как что ждало этих троих уже на первом подъеме, никто не знал.
Отдохнув и напившись воды, двинулись трое и лошадь дальше. Только дальше дороги не было ни на карте, ни на ландшафте.
– Давайте чуть вправо и вверх возьмем, – предложил Борис Алексеевич.
– Откуда ты знаешь? – поинтересовался Николай Петрович. – Неужели вспоминаешь дорогу?
– Нет, головой я ее не вспоминаю. Ноги вспоминают.
– Ой, ладно…
– Да, знаешь, у нас ведь память не только в голове находится, да и разум тоже не только в голове, но и в теле.
– Борис Алексеевич, я, конечно, понимаю, что когда моя мать меня отроком спрашивала, чем думал, когда делал то-то и то-то – ну, шкодил я тогда, – она подразумевала, что я ничем не думал, а не то, что я думал какой-то другой частью тела. Например, той, на которой сижу обычно… – с иронией разъяснял Николай Петрович. – Так что да, по мысли моей матери, думать можно чем угодно.
