Читать онлайн Алексей Бархатов - Кто? «Генсек вождя» Александр Поскребышев

«Что ж такое-то?! Не везет, так не везет! Саженей десять речного крутояра обнырял и облазил, никак не меньше, а в холщовом мешочке всего четыре средненьких рака. Раньше такого не было. Уже губы синеть начали, мурашки по коже пошли, зубы нет-нет, а стучат, друг о друга греются… А как с таким уловом вертаться? Стыдно. Проще выпустить… Ну нет, характер не тот!»

Многие деревенские пацаны, для которых охота на усатых дело сызмальства привычное, всегда завидовали сыну сапожника Сашке Поскребышеву – говорили, что Поскребена редкий везунчик. А он только ухмылялся в ответ: «Места знать надо!» Маленький, юркий, глазастый, выносливый, ныряет как лягушонок и под водой ведет себя тихо, сторожко, ил со дна не поднимает, под любой холуницей-коряжиной пролезет в поисках рачьих нор. А этих коряжин в их реке хватает. Потому и сама прозвана Холуницей. За пару часов с его сноровкой и ведро запросто собрать. И вот на тебе!

«Не-е-т, никак нельзя оплошать! Нырну-ка я еще вот сюда, поглубже. Ну, точно! Она! Всем норам нора! Почти ладонь влезает и уходит вбок! Хитрющий, видать, рак попался! Но и я не лыком шит. Ага, ну вот наконец и цапнул, милок! Попался! Сейчас я тебя… Сейчас… А рак-то, похоже, крупный, матерый, намертво вцепился клешнями в пальцы и не отпускает. Погоди, погоди, деваться тебе теперь некуда!.. Мы теперь заодно!»

Но Сашка почему-то никак не может вытянуть усатого! Трясет, крутит пальцами, а не может! Не может! Уже уперся пятками в глинистый берег, тянет, тянет руку, а она будто завязла, будто приросла, не тянется! Чем же так зацепился его противник, откуда у него такая сила?

Сердце испуганно заторопилось в груди, воздух совсем кончается, рот вот-вот хлебнет воды, а вынырнуть или хотя бы высунуться на поверхность никак не получается! Сашка отчаянно колотит ногами, скользит, отталкивается от дна, от берега, поднимает тучу ила. И наконец в этой мути будто видит, как глаза и усы рака показываются из норы, становятся все больше и больше. Рак не меньше его самого! Нет, даже больше! А громадные клешни намертво стиснули руку. «Бакуленя-я-я!» – булькая сквозь воду, зовет он своего закадычного друга…

И просыпается. Весь всполошенный, мокрый, озябший, словно и впрямь только что вынырнув из уральской реки. Оглядывается полусонными глазами. Вздыхает облегченно. Нет, конечно, он давным-давно вырос, уехал из родных вятских мест. И сейчас у себя на служебной даче, в Архангельском.

Августовское солнце уже вовсю играет за задвинутыми шторами. Слышен приглушенный детский смех. Который теперь час? Организм привык к короткому отдыху – приезжаешь под утро, а к полудню уже надо снова быть на рабочем месте. Но сегодня – суббота, можно было немного расслабиться. Потянулся к тумбочке. Взял часы. Все точно. Без пяти час. Человек спит, а мозг на службе круглосуточно. Дал ему с ночи задание, и отдыхай спокойно, он не подведет.

Поскребышев быстро встал, подошел к окну, раздвинул шторы, потянулся, повращал головой, потом руками, поприседал, мысленно отходя от приснившегося.

Сон этот являлся ему уже не впервые. Чуть в разных вариациях. Стал сродни любимым фильмам Хозяина, которые крутят повторно по десятку раз в кремлевском зале. Только он, Сталин, может заказывать их заранее, согласно настроению. Поскольку категорически не любит неожиданности, предпочитает все надежное, проверенное. Точно знает, что нужно в тот или иной момент для душевного равновесия, что способствует направлению мыслей. Причем восприятие его часто оказывается как бы на контрапункте к реально происходящему. Когда его ожидают видеть гневным, он спокоен, ждут веселья – наблюдают печаль или едва скрытое недовольство.

В.М. Молотов, И.В. Сталин и А.Н. Поскребышев в президиуме XVII съезда ВКП(б) во время очередного заседания. 26 января -10 февраля 1934. [РГАСПИ. Ф. 558. Оп.11. Д. 1659. Л. 4 об.]

Некоторые втихомолку удивлялись, зачем по стольку раз смотреть тот или иной фильм. Но экран для него чаще всего не самоцель, а лишь фон, аккомпанемент, своеобразный тапер в том немом кино, которое прокручивается в данный момент в его собственной голове. И вот этот сюжет, этот сценарий, этот замысел знает только он, а вовсе не сидящие рядом. Они, конечно, чутко следят за вождем во время всего сеанса, пытаются уловить и подхватить его реакции на то, что сами видят на экране. Наверняка известно только одно – Сталин не терпит всяческих любовных сцен, сентиментальных эпизодов, предпочитает более энергичное, динамичное развитие сюжета – погони, драки, стрельбу. Но догадаться о его внутреннем состоянии, попробовать спрогнозировать дальнейшее поведение Хозяина, его реакции, его слова редко удается даже, казалось бы, давно изучившему характер вождя Поскребышеву.

Он был практически уверен, что именно абсолютная тишина мешает думать Хозяину, расслабляет или, скорее, даже угнетает его. Его мыслям, чтобы обрести силу и стройность, надо преодолевать какой-то внешний, пусть даже звуковой барьер. Он черпает энергию в этом преодолении. Поскребышев не раз подмечал, как, прослушав, причем далеко не первый раз, «Пиковую даму» или «Хованщину», «Князя Игоря», «Ивана Сусанина», Сталин тут же по возвращении из Большого театра собирал какое-то важное совещание или что-то писал, диктовал Поскребышеву, вызывал стенографистку.

Он любил работать при включенном радио или поставленной на патефон пластинке, которых было великое множество в его коллекции. Он их часто слушал и даже оценивал по-своему, ставил поощрительные крестики. Поскребышев даже попробовал было расставлять их соответственно. «Русский» и «Бессарабский» марши отмечены восемью крестиками, «Марш танкистов» – семью, ария Карася «Ой, щось дуже загулявся» из оперы «Запорожец за Дунаем» – пять крестиков и пометка «Очень хорошо!» Но у Хозяина был здесь свой порядок. Нередко ставил «На сопках Маньчжурии», «Варяг», «Прощание славянки»… И Вагнера, и оперетту, и ансамбль Александрова…

Помнил Поскребышев и тот случай, когда в 1943 году вождь в радиоприемнике услышал Двадцать третий концерт Моцарта. И тут же, заметно взволнованный, попросил позвонить руководству Радиокомитета и спросить, есть ли у них эта запись в исполнении Юдиной. Те сказали, что, конечно, есть. Хотя на самом деле концерт передавался вживую. Но если ответить Сталину «его нет», так завтра могут сказать и о тебе самом.

Вызвали Юдину и оркестр. Похоже, все дрожали от страха. Трижды за ночь, как потом рассказали Поскребышеву знакомые музыканты, пришлось менять дирижера. Так или иначе, запись к утру была готова. Единственную сделанную копию прислали в Кремль.

Вскоре после этого Юдиной по поручению Хозяина отправили конверт с двадцатью тысячами рублей. И получили ответ, который, естественно, первым вскрыл Поскребышев: «Благодарю Вас, Иосиф Виссарионович, за Вашу поддержку. Я буду молиться за Вас день и ночь и просить Господа простить Ваши огромные грехи перед народом и страной. Господь милостив, Он простит Вас. Деньги я отдала в церковь, прихожанкой которой являюсь».

Ответная речь А.Н. Поскребышева на вручение ему М.И. Калининым ордена Ленина в Кремле. Март 1939. [РГАКФД]

Поскребышев поколебался, но все же положил письмо в папку с почтой. Сталин прочел письмо и молча отложил на левый край. Между ним и Поскребышевым уже давно было принято особое «районирование» поверхности стола, заменявшее собой традиционную визу. В конце дня Александр Николаевич уверенно распределял этот пасьянс по соответствующим папкам, и документы шли по назначению. Левый край означал личный архив вождя. Юдину никто не тронул.

Почему этот эпизод возник сейчас в его памяти, Поскребышев едва ли смог бы ответить. Чего только не вмещала она…

Кстати, название одной из полюбившихся Сталину американских кинолент, пожалуй, вполне подходит и к сновидениям Поскребышева – «Я умираю с каждой зарей». Сталин смотрел этот фильм уже раз двадцать. Что-то привлекало его, причем едва ли в сюжете, скорее в той самой динамике, располагающей к собственным размышлениям. Впрочем, иногда Сталин во время молчаливого просмотра вдруг слегка поворачивал голову и разряжал длительную напряженность окружающих какой-то простой репликой, смехом или жестом.

К своему навязчивому сну Александр Николаевич тоже как-то попривык. Даже в шутку поделился им с тем самым Бакуленей, дружком и полным тезкой, с которым вместе пели в сельском храме Ильи Пророка, сидели за одной партой в земском училище. Поскребышев потом отправился в Вятское фельдшерское училище, а Бакуленя в Саратовский университет и нынче стал замечательным врачом, главным кремлевским хирургом Александром Николаевичем Бакулевым. Он внимательно выслушал друга, по хирургической привычке вертя в пальцах спичечный коробок, и воспринял все это вполне серьезно, настоял на обследовании, нашел признаки аритмии, сердечной недостаточности, прописал лекарства и режим.

Год назад Бакулев убедительно посоветовал еще одному их общему приятелю, герою Арктики, бравому Ивану Дмитриевичу Папанину оставить пост начальника Главсевморпути и заняться наконец своей стенокардией. И если уж нервничать, то исключительно во время совместной рыбной ловли в привычной компании с Поскребышевым, адмиралом Кузнецовым и генералом Хрулевым. Вот и Александру Николаевичу полный его тезка настоятельно порекомендовал соблюдать режим.

Но какой может быть режим? Стоит только заикнуться Хозяину, как тот своему «Санчо Пансе» Поскребышеву тут же найдет свои «фирменные» кавказские снадобья. Врачам Сталин давно не доверяет, живо помнит, как четверть века назад ему самому удаляли аппендикс в Боткинской больнице и он чуть было жизни не лишился, но частью желудка пожертвовал, помнит, чем когда-то закончилась пустяковая операция для сорокалетнего Фрунзе, как не уберегли сорокачетырехлетнего Щербакова, как давно мучается с сердцем его любимец Жданов.

Да и свое продолжительное недомогание нынешней весной связывал не столько с кишечной инфекцией, сколько с приемом таблеток сульгина. А может, это был вовсе и не сульгин? Рецепты ему с тех пор выписывались исключительно на вымышленные фамилии. Причем именно бывшим фельдшером Поскребышевым. А сам вождь по обыкновению продолжает лечиться грузинскими винами, русской баней да особыми отварами трав – мятой, ромашкой, шалфеем, – которые делает ему на ближней даче любимая сестра-хозяйка Варечка Истомина. И другим Хозяин свою винную методику настоятельно рекомендует. Причем от каждой хвори свой сорт – «оджалеши», «мукузани», «киндзмараули», «цоликаури», «хванчкара»… А потом непременно уточняет: «Ну как? Помогло?» И никто еще не отважился сказать, что нет.

Проект Указа Президиума Верховного Совета СССР о награждении Л.А. Логинова, С.Я. Паршина, А.Н. Поскребышева, Т.К. Силиной и других (Утвержден постановлением Политбюро ЦКВКП(б) 14 марта 1939 г.) 14 марта 1939