ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ – Подслушанные страницы
Утро началось раньше, чем следовало бы.
За окном ещё не рассвело, но Элина уже лежала с открытыми глазами, не в силах отделить остатки сна от реальности. Во сне всё было иначе – там не было Виктории, не было флешки, не было этой проклятой фразы. Там был берег, детство, мать, и тёплая рука, касающаяся ее лба. Всё исчезло, как только она открыла глаза.
Кофе варился сам по себе, как по инерции. Телефон молчал, ноутбук был закрыт.
Всё, что произошло накануне, казалось бы, должно было толкнуть ее к действию – в полицию, к ректору, к журналистам. Но вместо этого она открыла окно, впустила утреннюю прохладу и просто стояла, прислушиваясь к городу.
В такие минуты человек особенно уязвим.
Не потому, что снаружи опасность. А потому что внутри – сомнение.
“Может быть, всё это – случайность?
Может, флешку оставил кто-то из студентов?
Может, кто-то просто играет в больную игру?”
Только игра эта становилась всё серьёзнее.
В почтовом ящике её ждало письмо. Настоящее, бумажное, запечатанное в белый конверт без обратного адреса. Почерк – старомодный, аккуратный. Чернила – синие. И что-то было в этих завитках букв, в форме наклона, что вызвало у нее странное ощущение…
…будто это ее почерк. Только слегка искажённый. Как если бы она пыталась писать не своей рукой.
Она вскрыла конверт прямо в подъезде. Бумага – плотная, гладкая, пахнущая чем-то миндальным.
Первое предложение текста застыло в воздухе:
"Когда она подошла к зеркалу, то не узнала своего лица – не от страха, а от воспоминания."
Элина медленно опустилась на скамейку у двери, разворачивая лист.
Это был рассказ. Несколько страниц, написанных словно бы по нотам её собственного голоса. Описания, которые могли бы выйти из-под её пера. Интонации, которые она привыкла находить у себя. Повороты фраз – те, что она когда-то вычеркивала из своего первого романа, сочтя слишком интимными.
Но самое главное – абзац на второй странице:
"Она часто думала о той ночи, когда мать впервые оставила её одну в доме. Тогда ей было семь. Шум за стеной, хлопок двери, холод от выключенного отопления. И девочка, свернувшаяся клубком на полу, повторяла себе: ‘Не бойся, ты уже большая.’"
Эта сцена была в её неопубликованной рукописи. Её не читал никто. Ни издатель, ни даже подруга. Она сама убрала её, сочтя слишком личной. Но вот она – слово в слово.
У неё перехватило дыхание.
Это было не просто подслушано. Это было украдено изнутри. Из воспоминаний, из чувств, из того, что никогда не покидало её голову.
Она поднялась. Бумаги прижала к груди, как щит. В голове – гул, как в туннеле, когда поезд уже ушел, а ветер все еще шумит.
На обратной стороне последнего листа была надпись. Маленькая, почти незаметная. Напечатанная на машинке:
"Глава следующая: ты узнаешь, кто такой я. Но только если продолжишь читать."
Она посмотрела на дверь подъезда, на улицу, на проезжающие машины.
