После ухода гостей тетя Валя, как обычно это бывало на любых семейных праздненствах, обратилась ко мне:
– Дуська… Давай, запевай…
Я мысленно тяжело вздохнула. Не до песен мне сейчас было, ох, не до песен. Но традиция – есть традиция. И если я не хотела сей же момент отвечать на неудобные и нозящие вопросы, приходилось эту самую традицию соблюдать. Любое наше застолье всегда оканчивалось хоровым пением. Петь в нашей семье, вообще, умели и любили все. Даже моя мама, Царствие ей Небесное, у которой не было ни слуха, ни голоса, всегда старалась присоединиться к нашему семейному хору. Поэтому я покладисто спросила:
– Чего запевать-то?
Этот мой вопрос тоже можно было считать традицией, потому как ответ на него был мне уже известен. Тетушка улыбнулась и мечтательно проговорила:
– Давай «Сулико», на грузинском…
Ну, «Сулико», так «Сулико»… И я запела. Первый куплет, «по просьбам трудящихся», звучал на грузинском языке, а все последующие уже на русском. Потом пошли другие старинные песни, которые были любимы нашей бабушкой, потом вспомнили и о наших дедах, и об их песнях. В общем и целом, можно сказать, обед удался на славу.
После того, как вся посуда была помыта и убрана, мы разбрелись по своим комнатам. В спальню, мне отведенную, я не пошла, предпочитая оставаться в гостиной, где в камине горел живой огонь. Я уже, было, совсем собралась спать, когда из своей комнаты появилась Сенька. Уселась на краешек дивана, глядя на меня внимательным взором, тяжело вздохнула и тихо произнесла:
– Ну что… Рассказывай…
Я попыталась состроить на лице невинное недоумение, но сестра прервала мою игру на самом взлете, строго проговорив:
– Ты, главное, мне голову не морочь. Песни на тему «бессонная ночь» и бла-бла-бла…, оставь для мамы. И то, она, с ее-то способностью зрить в самый корень, навряд ли поверит. Так что, не юли. Увертюру и первый акт можно уже смело пропустить. Начинай сразу со второго…
Я, поморщившись, вздохнула, а потом, взяла, да и рассказала ей все про бабу Настю и ее загадочные речи. Сняла с шеи ключик и протянула сестре. Та покрутила его в руках, чуть ли не на зуб попробовала и со значением произнесла:
– Работа старая, если не сказать, древняя. Правда, странно, что он изготовлен из серебра. Этот металл мягкий, для ключей не использовался. Этот твой ключ больше похож на сувенир, ну, или символ чего-то, чем на рабочее изделие. А так… Ключ как ключ… Ничего особо таинственного я пока не вижу.
Я усмехнулась.
– Так и я не вижу… Только вот слова этой бабульки внушают мне некоторую тревогу…
Сенька посмотрела задумчиво на меня, все еще держа ключ в руке.
– А ты не думала, что та тетка была права. И эта твоя баба Настя просто не в себе. Возраст, тяжелая жизнь и все такое прочее… Вот крыша у старушки и поехала слегка. Может, такое быть? – И сама ответила: – Вполне, может. А ты уже напридумывала себе невесть что…
Я вздохнула. Убеждать сестру в чем-то, в чем сама не была до конца убеждена, я даже и не пыталась. Просто проговорила:
– Ты ее не видела… Если бы видела, то так бы не говорила. Откуда она знала, что мой браслет – это мамин подарок и что мама уже умерла? Сорока ей на хвосте принесла? – Увидев, как сестра озадаченно сморщилась, проговорила со вздохом: – Вот, то-то же… А вообще… Гадать на кофейной гуще, в данном конкретном случае – дело зряшное. Отсутствие каких-либо данных не позволяет сделать правильных выводов. Поэтому завтра я поеду в церковь и попробую бабуську расспросить поконкретнее.
