Возможно, её излишнее любопытство Дона тяготило, но, поразмыслив, Рина решила, что упрекнуть своего спутника в том, что он нехотя открывал рот, всё-таки нельзя. Продолжив размышления, Рина пришла к выводу, что Дон хоть и болтлив порой, но старается «не говорить лишнего». Девушка помнила, как он расстроился из-за случая с кузнецом, но что такое «лишнее», она не знала.
Ей хорошо было известно то облегчение, которое наступает, когда даёшь человеку полностью выговориться. На вопрос «Что не так?» отец сначала надувался, словно увеличиваясь в размерах, потом долго и в подробностях рассказывал о своих тревогах, постепенно теряя объём и обмякая, а потом и вовсе спокойно шёл спать – подобные разговоры обычно случались за ужином, в конце рабочего дня.
Также ей было известно и что такое помалкивать: когда у отца дела шли совсем плохо, лучше было вести себя тише воды. Это, конечно же, совсем не похоже на «не говорить лишнего».
Дон тоже не спал, он сидел у костра и выкладывал в виде разных узоров карты, добытые у разбойников. Рина пододвинулась ближе и спросила:
– Что это?
– Это Ккхи.
– А что такое Ккхи?
– Это такие деньги.
– И кто ими вообще пользуется?
– Ккхи.
– Ккхи пользуются Ккхи?
– Да, они. – Казалось, Дону нравилось её замешательство. – Ккхи – это одновременно и способ торговли, и валюта, и торговцы, и стиль жизни, который они ведут, если его можно так назвать.
– Они ценные?
– Ккхи не имеют объективной ценности. Всё зависит от того, как у тебя получится сторговаться.
– А можно их посмотреть?
– Конечно, я как раз изучаю, что удалось добыть.
Ккхи были похожи на игральные или гадальные карты – небольшие плотные прямоугольники, но вместо понятных рисунков на них было наслоение хаотичных деталей, выдающее вмешательство разума. Картинка не выглядела природной, как рисунок древесной коры, но и в понятные образы или симметричные узоры тоже не складывалась.
– Не надо рассматривать каждую линию на карте, постарайся увидеть изображение целиком.
– Как?
– Не мельтеши. Сядь, расслабься, направь взгляд как будто сквозь карту.
Рина заелозила, усаживаясь удобнее, и замерла, пытаясь «не мельтешить».
Несколько секунд ничего не происходило, потом цветной фон равномерно поплыл, как рисунок из множества веточек, находящихся на дне тихого ручья. Вода прибывала, а дно уходило всё ниже и становилось всё темнее. Что-то неуловимое начало всплывать наверх из самых глубин Рины, наслоение деталей сложилось в нечто понятное и очень простое.
Золотая волна пробежала по картам, и вместо чёрточек проступили светящиеся рисунки. Некоторые карты оказались тусклее, чем другие, некоторые и вовсе были тёмные, без изображений.
Пытаясь получше разглядеть очередную картинку, Рина судорожно впилась в неё взглядом, вздрогнула – и тут же всё рассыпалось и стало безжизненным нагромождением полос. Девушка жалобно и растерянно посмотрела на Дона.
– Второй раз проще, – подбодрил он.
Рина снова расслабилась и постаралась увидеть картинки. На этот раз они всплыли гораздо быстрее, но некоторые карты продолжали оставаться тёмными.
– Что ты видишь? – поинтересовался Дон.
– Вот здесь скошенная пшеница, здесь человек сеет зёрна, здесь птица клюёт жука, чтобы тот не съел запасы.
– Прекрасно! – чему-то обрадовался Дон и широко развёл руками. – Сцены из сельской жизни.
Широкий жест Дона, видимо, подразумевал поля вокруг, хотя путешественники и находились в маленьком перелеске.
