Лабиринты духа - страница 14

– —

Свидетельство боли.

Марк положил на корень дерева чековую книжку.

– Ты сломал меня, чтобы собрать заново, – он разорвал чек. Бумага превратилась в бабочек. – Но я ненавидел тебя, пока не понял: даже гнев был моим выбором.

Бабочки сели на плечо Елисея. Тот засмеялся.

– —

Голос тишины.

Отец Иларион поднял руку. Все замолчали. Он провёл пальцем по воздуху, и в нём загорелась строка: «Ты слушал, когда другие кричали».

Глухая девочка, дочь Виктора, хлопнула в ладоши. Звука не было, но деревья наклонились, как под порывом ветра.

– —

Приговор.

Игорь выступил вперёд, размахивая баллончиком.

– Ты как граффити на стене судьбы, – брызнул краской в небо. – Кто-то называет это вандализмом. Я называю – искусством.

Буквы сложились в слово «СВОБОДА», но дождь тут же смыл половину букв. Осталось «СВО… ДА».

Елисей поднял камень с надписью «спасибо» и швырнул его в ручей. Круги по воде донеслись до духовника.

– Мы не судим тебя, – сказала Анна, закрывая тетрадь. – Мы судим себя. А ты… ты просто зеркало.

– —

Вердикт.

Яблоня над духовником сбросила плод. Он раскалывается, открывая семя.

– Ты виновен, – прошептали деревья. – В том, что любил слишком сильно.

– Ты оправдан, – добавили звёзды. – Потому что любовь не требует разрешения.

Духовник поднял семя. Оно пустило росток прямо в его ладони, обвив запястье, как браслет из живого света.

Сад исчез, оставив его на пустыре, где когда-то Лиза хотела умереть. Теперь здесь росла трава, а на заборе сияло граффити: «СВО… ДА».

Он коснулся букв. Кто-то дописал «БОДА» мелом. Получилось: «СВОБОДА БОДА».

– Опечатка, – засмеялся ветер.

– Нет, – улыбнулся духовник. – Начало новой истории.

Он рассыпался, как уголь в печи. Частицы его сущности разлетелись по тонким мирам, смешавшись с пылью забытых молитв и пеплом несбывшихся надежд. Там, где раньше сияла нить его воли, осталась лишь пустота – холодная, но странно умиротворяющая. Смерть духовника не была концом. Это был крик тишины перед новым аккордом.

– —

Распад.

Его последним воспоминанием стал голос Тёмного Проводника: «Ты думал, что свет вечен? Он гаснет, когда его перестают кормить слезами».

Но слезами кого? Своими? Чужими? Духовник не успел ответить.

– Его мысли стали дождём над городом, где Лиза впервые за пять лет купила билет на поезд.

– Обрывки силы проросли цветами сквозь асфальт у дома Марка.

– Даже дыхание превратилось в ветер, который качнул люстру в мастерской Александра, заставив его поднять голову от холста.

Он исчез, но не перестал существовать.

– —

Встреча с Истоком.

В пустоте, лишённой формы, заговорил Создатель. Не голосом – «присутствием», как солнечный свет, который не нужно видеть, чтобы согреться.

– Ты просил смысла. Вот он.

Духовник (если это ещё был он) увидел:

…Девочка сажает семя в треснувший горшок. Не поливает. Но семя прорастает, потому что «хочет» света.

…Старик, забытый в доме престарелых, рисует на стене углём круг. А потом улыбается ему, как старому другу.

…Ребёнок, потерявший мать, засыпает, прижимая к груди её шарф. Во сне он не зовёт её – «становится» ею.

– Рост не требует садовника, – сказал Создатель. – Ему нужен только выбор. Даже если это выбор страдать.

– —

Прорыв.

Духовник собрал себя заново. Не из света тонких миров, а из обрывков человеческих решений:

– Упрямства Лизы, которая всё же выбросила тюбик краски – но в мусор, а не в окно.

– Сомнений Виктора, игравшего для дочери на расстроенной скрипке.