– Фу! Прекрати, Бахтияр, фу!
Он сначала не понял, кто осмелился помешать, и повернулся ко мне, злобно скаля зубы.
– Бахтияр! – закричал я. – Что ты такое делаешь, черт тебя дери?
Узнав меня, пес замер в нерешительности, но продолжал недовольно рычать.
– Бессовестный! Чего на меня зубы скалишь!
Рычание сменилось глухим ворчанием, и светлошерстый пес, сообразив, какое счастье ему привалило, тут же выскочил из-под лап Бахтияра. Наш Цербер, гроза квартала, собрался было броситься за ним вслед, но я его снова осадил:
– Бахтияр, фу, сидеть!
Он в нерешительности посмотрел на меня, потом вслед улепетывавшему сопернику, но все же команды послушался, поджал хвост и, слегка взвинченный, направился ко мне.
– Правильно, молодец, разве можно с таким остервенением бросаться на других собак?
Пес посмотрел на меня так, будто хотел что-то сказать, но, видно, понял, что я его не пойму, и потрусил в сторону миски, где лежали здоровенные кости.
– Вы не правы, господин главный комиссар, – я повернул голову и обнаружил Арифа-усту[10], глядевшего на меня с упреком, – Бахтияр не виноват, это другие собаки к нему пристали. Я видел, как все началось, – он просто защищался.
– Вот как? – только и получилось вымолвить. – А я-то подумал…
Я перевел взгляд на несправедливо обруганного Бахтияра – тот спокойно грыз кость.
– Все равно, не вмешайся я, он бы убил другую собаку, – захотелось мне оправдаться перед соседом.
Ариф-уста, владелец небольшого кафе, был честным человеком и всегда говорил прямо.
– Скорее уж те три пса разорвали бы в клочья Бахтияра. Бедняга грыз себе спокойно кости, которые я ему принес, и тут налетела эта троица. Они будто взбесились! – Ариф посмотрел в переулок, где исчез один из псов. – Совсем уж винить их грешно: наверняка голодные были. Но драку начали именно они, а наш просто защищался. Испугайся он, его бы на месте и загрызли. Да вы лучше меня знаете, комиссар, насколько жесток этот мир. Среди людей то же самое. Если молчать и не сопротивляться, тебя быстро сломают.
Я не знал, что сказать, но Ариф-уста и не ждал ответа.
– Ладно, мне пора, хорошего вечера.
Не успел я пробормотать что-то в том же духе, как Ариф, уже собравшийся уходить, вдруг остановился и вновь повернулся ко мне:
– Послушайте, комиссар, я тут приготовил кое-что вкусненькое. И немного острое, как вы любите. У вас ведь дома нет ничего, здесь почти не бываете, так приходите, вместе поедим. Сейчас я джаджик [11]быстренько соображу. – Это было дружеское предложение поужинать, типичное для него.
– Спасибо, Ариф-уста, но у меня есть немного бамии [12]. Лучше ты ко мне приходи, ее на двоих хватит. Еще есть дыня, сыр на закуску, да и парочку стаканчиков можно пропустить.
Он улыбнулся, показав пожелтевшие от курения зубы:
– Может быть, в другой раз, комиссар. Мне еще заготовки на завтра делать. Хорошо вам вечер провести.
Ариф удалился, а я присел рядом с любимцем нашего квартала.
– Не обижайся, Бахтияр, – сказал ему мягко, – не обижайся, дружок. Я просто все неправильно понял. Но в любом случае я бы никогда не дал тебе убить другую собаку.
В карих глазах не видно было ни обиды, ни упрека. Он словно хотел сказать: «Ну чего ты! Не такое уж и большое дело!»
Я оставил пса грызть кость и отправился домой. Стоило открыть дверь, как меня встретила знакомая прохлада. Несмотря на вечер, улица была раскалена, и эта прохлада, по идее, должна была радовать, но нет – меня снова охватила тоска… В этом доме после гибели жены и дочери пустота была незаполняемой, а моя рана за все эти годы так и не затянулась.
