Теперь мне стало ясно, зачем такая ширина тоннеля и каменный пол. Чтоб могла проехать карета с лошадьми.
Я посветил фонарём вглубь усыпальницы. Самый последний саркофаг был открыт. Каменная крышка валялась тут же рядом.
– Отец Алексей, а почему та гробница открыта? – спросил я.
Батюшка и я подошли поближе, заглянули внутрь. Саркофаг был пуст.
– Вы знаете, Александр, я сразу понял, зачем вы пришли! – тихо произнёс отец Алексей. – Вы ведь хотите увидеть Её?
По моему лицу прошёлся жар, и я промолчал в ответ.
– Она лежала здесь! – продолжил священник. – А потом… Она ожила и ушла! Прошло уже сорок лет. Никто не знает где она. Помимо главного тоннеля здесь есть ещё два. Один ведёт в храм Аксиньино, а второй в Ховрино. Это самый дальний и неизведанный тоннель. Туда люди не ходили уже полвека. Главный тоннель и Аксиньинский замурованы, чтоб никто не мог не войти, не выйти из них. Но что происходит в Ховринском тоннеле и есть ли из него выход не знает никто. Я уверяю вас, что даже если вы туда проникните, то Её вы там не найдёте всё равно!
1732 год. Глинки. Московская губерния.
Село Глинково, что располагалось в тридцати семи вёрстах от к северо-востоку от Москвы, было одним из тех самых необыкновенных мест, в которых сочетается непередаваемая красота русской природы, тишина девственных лесов, пьянящий запах луговой ромашки и далеко-далеко разлившейся по всему небосклону песни жаворонка.
Двадцатого июня одна тысяча семьсот тридцать второго года солнце взошло аккурат без четверти четыре утра. Ещё не успевшие отойти от ночного сна бескрайние поля, непроходимый лес со стороны Богословского храма и две спокойные, как зеркало, реки Клязьма и Воря внезапно ожили и озарились тысячами ярких цветов. В знак подтверждения наступившему утру прокричали петухи. Затем несмело попробовали свои силы синицы и мало-помалу начали подавать голос стрижи.
Солнце ещё немного поднялось над горизонтом, и вот уже стала видна ухоженная усадьба с прудами, аллеями, парадным домом и флигелями. Принадлежало данное имение отставному генерал-фельдмаршалу Якову Вилимовичу Брюсу. В этой усадьбе он жил уже пятый год после того, как выкупил её у князя Долгорукого. Его супруга, Марфа Андреевна, скоропостижно скончалась почти сразу же, как они переехали в новое поместье. И теперь Яков Вилимович, которому на тот момент исполнилось пятьдесят восемь лет, сосредоточил все свое усердие и все жизненные интересы на научных исследованиях. Он мог сутками не вылезать из своей лаборатории, что находилась в одном из флигелей усадьбы. И даже тогда, когда в свободное от опытов время пребывал у себя дома, всё равно занимался чертежами и расчётами.
Утро было почти уже в самом разгаре, солнечные лучи сквозь раскрытое окно осветили просторный кабинет, заставленный неимоверным количеством мудрёных приборов, предназначенных для экспериментов с электромагнетизмом, стеклянных колб, соединённых каучуковыми трубками, и ещё много чего такого, что непосвящённый человек вряд ли разобрался бы в этом даже лет за двести. С правой стороны от окна стояла большая, в человеческий рост, кукла. Кукла выглядела настолько естественно, что издалека её вполне можно было принять за живую женщину. На неё было одето платье служанки с кружевным белым передничком, лакированные чёрные туфли, рыжие волосы из убраны под золочёный кокошник. И только подойдя вплотную, можно было заметить, что лицо куклы безупречно вырезано из дерева и покрыто матовой мастикой, а волосы сделаны из тончайших шёлковых нитей.
