И она удалилась.
Страшно закружилась голова, начали подкашиваться колени. Ноги стали ватными.
«Как там дети? – подумала я и постаралась взять себя в руки. – Лишь бы Назаренко с ними ничего не сотворила».
Олесь бросился ко мне и обнял за талию. С кухни вышла съежившаяся Анжела.
– Мам, я есть хочу, – прошептала она.
Я разулась и прошла на кухню, чтобы разогреть ужин, приготовленный утром.
Людмила не могла полноценно опекать моих ребят, у нее были Андрей и Кирюшка, так что необходимость нанять помощницу по хозяйству назревала с каждым днем.
Но где ее взять? Как найти добрую и порядочную няню для детей? Молодые пенсионерки, которым еще пахать и пахать, сидят на лавочках и жалуются на безденежье, но ни одна из них не согласится у меня поработать.
Я вспомнила родителей и вздрогнула, когда замурлыкал мобильник. Звонила мама.
– Вероничка, – бодро проговорила она, – нам с папой намного легче, так что я могу приезжать к тебе возиться с внучатами.
– И с чего это вам стало намного легче? – с подозрением поинтересовалась я.
– Вчера бабуля твоя приходила. Пошептала над нами, руками поводила. Сказала, что бросает помогать чужим. Устала. В кои века обратила внимание на нас, – мамин голосок звенел от радости.
– Приезжай! – закричала я.
И тогда смартфон вырубился.
– Когда-то ты тоже будешь выбирать между посторонними и родственниками, – укоризненно прошептал внутренний голос.
– Что прикажешь делать? Подыхать с голоду? – возмутилась я.
– Что сказала? – спросил Олесь, неожиданно оказавшийся рядом.
Мое второе я пристыжено замолчало, а я обняла детей и начала исступленно их целовать.
На следующий день к обеду приехала мама. Я внимательно вгляделась в ее ауру, она была светлой и целой.
Оставив детей на родительницу, я со спокойной душой пошла на работу. В коридоре уже сидел народ, а Людмила щелкала мышкой, сверяя данные пациентов.
Красивая, со вкусом одетая женщина средних лет была первой. Она назвалась Ириной Сергеевной.
– Уже третьего мужа похоронила, – шмыгая носом, пожаловалась она. – Вот и болею. Сама скоро на погост отправлюсь.
Биополе пришелицы было темно-серым и порвано в семи местах. Но оно было порвано не людьми.
– К сожалению, вы чем-то провинились перед высшими силами, – занервничала я. – Чем?
Захотелось закричать: колитесь!
Женщина захлюпала носом, а я увидела рыдающую процессию, направляющуюся к кладбищу. Там шествие остановилось. Перед ямой на табуретки поставили гроб с мужчиной в дорогом костюме. Люди заволновались, а потом стали подходить к домовине. Яркая дама в элегантном синем платье приблизилась к покойнику и запечатлела поцелуй на его лбу. Над бровями мертвеца проступила сиреневая помада.
Я вздрогнула.
Возле гроба образовался круг желающих попрощаться с усопшим.
Друзья и родственники лобзали его и плакали над мертвым телом, роняя на него горькие, не фальшивые слезы.
А затем к могиле подошел священник. Он положил иконку Божьей Матери на грудь покойнику и запел над ним отпевающие молитвы.
Когда закончил, подбежали шустрые рабочие похоронной фирмы, закрыли новопредставившегося крышкой и вместе с иконой опустили в недра земли.
Неожиданно затошнило, я встала и бросилась в туалет. А когда освободила желудок, вернулась к недоумевающей пациентке.
– Спокойно, – произнесла я, стараясь не показать ей своей паники, – вы всех мужей так хоронили?
– Как? – оторопела она.
– С иконами на груди, – тошнота снова подступила к горлу.
