– Спасибо! – махнул рукой обладатель тюбетейки. – Я в доме напился воды.
– И дорого здесь берут?
– Копейки… Да ты закусывай, – Витюня развернул газетный кулек, в котором оказался кусок овечьего ноздреватого сыра и круглая пресная лепешка.
Ломоть лепешки, кусочек сыра, глоток вина – три вкуса наложились один на другой. Получилось неплохо. Повторив насыщающий и утоляющий цикл несколько раз вволю и с заразительным аппетитом, атлет с видом воспрявшего Геракла крякнул во всю молодую глотку:
– Теперь можно жить!
Витюня отщипнул краешек оставшегося куска лаваша, прихватил крошку сыра, задумчиво пожевал. Потом запоздало согласился:
– Конечно, можно…
Автобус подкатил тютелька в тютельку к положенному сроку, к тем самым семнадцати ноль-ноль, после которых любому опоздавшему поневоле пришлось бы ночевать в Коктебеле. А поскольку отелей в здешних краях что-то не было видно, то Олег вздохнул с облегчением, увидев дребезжащую красно-синюю колымагу на лысых шинах, словно убегавшую от настигающих ее клубов коричневатой пыли.
При посадке у них конкурентов не было – кроме подоспевшей к отходу толстой тетки в цветастом сарафане и белой панамке. Олег сел на теневую сторону, ибо солнце и на закате продолжало нещадно перегревать все, что рисковало выползти из тени. Витюня умостился деликатно рядышком, не касаясь соседа. Удивительным образом от него исходила прохлада, словно это и не он вместе с Олегом напитывался на коктебельском пляже киммерийской жарищей. «Вот что значит абориген», – позавидовалось дальневосточнику.
Шофер окинул равнодушным взглядом пассажиров, признал в обладателе татарской тюбетейки своего, поинтересовался:
– К Максу ходили?
– К нему самому, – кивнул вмиг посолидневший Виктор Борисович, даже голос у него стал внушительней и громче. – Жаль, на могилу сходить не успели. Как-нибудь в следующий раз…
На том разговор между сослуживцами и иссяк. Водила дернул кривую рычажину, сочлененную с дверью, закрыл автобус и ударил по газам. Пылью до небес закрылась панорама убегающего – теперь уже в прошлое – поселка, покатых безлесных горушек, спрятанной за ними бухты. Словно и не было волошинского профиля, а просто легендарная байка прочиталась в очередной мемуарной книжице: хочешь – верь, хочешь – не верь.
Минут через сорок въехали в Феодосию, где окончательно заждалась Олега бабушка. Впрочем, у нее была задача на сегодня – купить внуку билет на поезд, а в курортных очередях особо не поскучаешь. Но за нее переживать не приходилось, ибо у бабушки столько друзей-приятелей, что при необходимости они и врата рая открыли бы.
Конечная остановка вытряхнула из автобуса наружу собранных по дороге разномастных пассажиров. Олег расправил затекшие члены, потряс головой. Всё, программа исчерпана!.. Но не тут-то было. Витюня ласково потянул его за рукав в сторону деревянного павильона, увитого вездесущим цеплючим плющом.
– Это наш шахматный клуб.
– Ну и что? – снисходительно поинтересовался Олег.
Но Витюня уже увлекал атлета в царство согбенных шахматистов, бьющих с остервенением по часам. «Блиц на берегу моря – этого мне сегодня только не хватало, после «Сильванера» и собачьей тряски в автобусе-пылесосе…» – Олег в сердцах чертыхнулся и попробовал упереться, но из боязни выглядеть смешным оставил попытки к сопротивлению.
На веранде павильона, обращенной к морю, за клетчато инкрустированными столиками вполне комфортно окопались десятка два служителей Каиссы пенсионного возраста. Шахматные фигуры летали по клеткам со стремительностью, которая явно обгоняла способности рядового человека соображать. «Прямо-таки рукопашный бой», – хмыкнул Олег – и съязвил:
