Словцен посмотрел ей вслед. Горькая усмешка мелькнула на его лице, когда он отвернулся и пошел в мужскую избу.
Леона нагнала Витану. Девушка улыбнулась, подставила ей локоток, и, взявшись под руки, дальше они пошли вместе.
— Ты верно не понимаешь, что произошло, — проговорила Витана, пока Леона искала верные слова и думала, как начать разговор.
— Я догадываюсь, — чуть помедлив ответила она. — Та, кого сегодня принес Дар… Она из другого мира, да? Из Соллары?
Витана с легким изумлением посмотрела на Леону и улыбнулась.
— Ты чего, забытых легенд наслушалась?
Леона озадаченно отвернулась.
— Я просто подумала… Не важно, — махнула она рукой, чувствуя жгучее разочарование.
Давно уж жители заимки разошлись по домам, опустела улица, и девушки теперь одни прогуливались по вытоптанной дорожке. Ноги отчего-то несли их не к избе, а к мощеной площадке для собраний, где вкруг уличного очага стояли короткие лавки.
— А почему увели новенькую? — спросила вдруг Леона.
Девушки шагнули на мощеную площадку и опустились на одну из лавок. Витана положила свою пряжу подле себя.
— Так завсегда делается, — пожала плечами Витана и запнувшись добавила: — ежели кого из леса принесет.
— Зачем?
— Отогреть да пропарить. Верхуслава сейчас с ней будет, проследит, чтобы не захворала да других не наградила никакой хворью. Кто знает, может она заразу какую на себе принесла?
— А Агнешу туда зачем отправили?
— На подхвате быть. Да и девку чтоб не напугать. Все же домовушек мало кто видел. Вот Агнешку и послали, она сейчас там пока поживет.
— Поживет? — удивилась Леона. — Они там на долго?
— Да кто их знает. Может и завтра уже познакомимся, а может через тройку дней. Или вовсе пару седьмиц может пройти до того, как увидим ее. Оно по-всякому случается, от здоровья зависит. А пока к ней больше никому нельзя ходить, кроме тех, кто из леса привел — строгий наказ Гостомысла.
— А потом?
— Как Верхуслава дозволение даст — в общину приведут.
Девушки замолчали. Они глядели в затянутые черной простыню небеса на рассыпавшиеся по темному куполу звезды и, слушая тихий шорох травы да стрекочущее пение сверчков, думали о своем.
Леона представляла, как пройдет ночь без пригляда заботливой Верхуславы, и по спине начинал ползти морозец.
— Леонка? — тихо позвала Витана.
— М?
— Не сердись на Зорю. Она не плохая ведь. Правду Агнеша тогда сказала: приглянулся ей Словцен, а он на нее и не смотрит. Вот она и ершится…
— Я не сержусь, — просто ответила Леона. Она правда не держала обиды на Зорю. Не в первой. Бывало уже такое в Яровищах, что девицы, что за Словценом увивались ершиться на нее начинали.
Они снова помолчали.
— А ведь и правда, зачем тебе все это? Ну, я про меч говорю, борьбу вон твою… Ты ж девка пригожая, на тебя и среди наших парней есть уже кто заглядывается. И Словцен вон твой с тебя глаз не спускает.
— Словцен мне, что братец названный, — возразила Леона, не став отвечать на неудобный вопрос.
— И братались никак? — любопытно спросила Витана, повернувшись к ней.
— Нет, — покачала головой Леона.
— Тогда и не брат с сестрою вы.
И снова тишина в которой слышны лишь стрекот сверчков да доносящийся из женской избы смех. Видно разыгралось настроение у девушек, а Верхуславы и нет в избе, чтобы приструнить — ушла она в дальнюю баньку, гостью встречать, — вот и пользуются.
Леона задумчиво глядела на мерцающие в вышине огоньки и не обращала на шум внимание… Только зябко уже становилось, пробирался ночной холодок под тонкую рубаху.
