Она быстро надела на него недоуздок, чтобы потом проще было ставить его на привязь при остановках, накинула потник, и стала сноровисто седлать коня.
Ружена протянула девушке карту.
— Ага, спасибо, — пропыхтела она в ответ, затягивая подпругу.
Закончив седловку, девушка взяла протянутый вощеный мешочек с картой, быстро спрятала его за пазуху. Приняв следом от Ружены котомки, Леона продолжила сборы коня: надела уздечку, закрепила у задней луки седла большие седельные сумки и мешок с едой меж ними, у холки Флокса привязала свернутый теплый плащ, а по бокам от него — баклажки с водой и небольшой котелок, закрепив так, чтобы он не качался при движении. И все это под ласковые увещевания о том, какой Флокс послушный, какой умный, красивый и в общем-то — самый прекрасный конь на свете. Флокс согласно ржал в ответ, полностью разделяя все сказанное.
Ласково похлопав коня по шее и проверив снаряжение, девушка надела на спину налучь с всунутой в него парой стрел, а тул закрепила сбоку от седла. Затем она наконец взяла Флокса под уздцы и вывела из хлева. За ними следом вышла Ружена.
— Пристругу проверь, может подтянуть надо — небось, опять живот надувал, пока седлала. Ишь, негодник. Так и свалиться недолго.
Леона нахмурилась, остановилась у коновязи и проверила крепление седла.
— Эх ты, Флокс. Опять проказничаешь, — пожурила девушка, затягивая пристругу и окончательно завязывая ее в кольце крепления. — Ну все, мы готовы, — оповестила она, повернувшись к наставнице и улыбнувшись.
— Ох, дитя, — растроганно проговорила Ружена, утирая сухонькой ладошкой покрасневшие глаза, — иди сюда, — она подошла к воспитаннице и крепко ее обняла. — Да хранят тебя Боги, девочка, да будут ровны и легки твои дороги, да будет удача на твоей стороне.
— Благодарю тебя, бабушка, — прошептала Леона, прижимаясь к женщине, которая стала ей второй матерью, к своей наставнице и единственному близкому человеку. — Ты столько для меня сделала…
Ружена погладила ее по спине и отстранилась. Улыбаясь, она взяла ее лицо в свои ладони, провела по щекам большими пальцами и, чуть склонившись, мягко поцеловала в лоб. Еще раз взглянув на девушку, она погладила ее по плечу и отошла.
— Девонька, — позвал появившийся на крыльце Добролюб, — а ну идикась ко мне.
Леона перевела взгляд на домового и, улыбаясь, подбежала к крыльцу.
— Ну что, где встретились, тама и прощаемся, — проскрипел старичок. — Держи вот, — он протянул ей небольшую деревянную баклагу, — в ней все свежим оставаться будет. Я туда отвару особого налил, сам зачаровывал. Это тебе на случай тяжких ран или хворей. По глоточку пей, если шибко худо будет.
— Дедушка Добролюб, спасибо тебе, — благодарно принимая подарок, ответила Леона и присела на колени, чтобы обнять заботливого домового.
У нее в душе сейчас кипела целая буря теплых чувств, но как выразить их, она, увы, не знала. Ей всегда давалось это тяжело. И сейчас, крепко обнимая домового, она лишь надеялась, что мудрый Добролюб поймет все то, что ей хотелось бы сказать этими объятиями.
— И вот еще, — сердечно обняв девушку, домовой бережно поцеловал ее в лоб и провел по нему большим пальцем. — Теперь тебя остальные домовые привечать будут. А коли попросишь, так и подсобят.
— Спасибо, — растроганно поблагодарила девушка, благодарно улыбаясь и прижимая к себе дорогой подарок.
— Ну давай, дитя, пора.
Леона сбежала с крыльца, быстро еще раз обняла Ружену, сняла Флокса с коновязи и, вставив ногу в стремя, мягко вскочила в седло. С тоской оглядев в последний раз место, в котором выросла, она посмотрела на домового и крикнула:
