Лети за вихрем - страница 42

– Мой отец погиб за свободу и правду! – перебил он. – А ты… Ты – предательница?

Последние слова мальчик произнес почти шепотом. Мать широко раскрыла глаза – как от удара, а потом судорожно обняла его. Сын не сопротивлялся.

– Нет, Бернхард, – голос графини был тихим и грустным. – Нет, не предательница. Просто иногда воинам – и дамам тоже – приходится притворяться мертвыми, чтобы не быть убитыми.

***

Дальнейшее помнилось ему смутно, но – за это можно было поручиться – обещало вспомниться как-нибудь потом, да так, что мало не покажется. Память – его или чужая – всегда возвращалась, порой срастаясь с реальностью на удивление крепко.

Кажется, граф Бернхард, первый из их ветви рода, если не считать графини Ульрики, прожил долгую и не сказать, чтоб очень безрадостную жизнь. В тринадцать лет по настоянию отца Дитмара, который продолжал пристально следить за жизнью их семьи, отправился в иезуитскую коллегию в Праге, где пробыл до совершеннолетия. В восемнадцать официально вступил в права землевладельца и главы рода, – к тому времени под грамотным управлением матери их финансовое положение, несмотря на войну, только окрепло. Примерно тогда же был зачислен в имперскую армию, сражался при Нердлингене и при Хемнице. Вернувшись с войны в тридцать два, успел удачно жениться на хорошенькой барышне из младшей ветви Штернберков, – ее родители поначалу крутили головами, поминая официально стертое, но пока еще не забытое, протестантское прошлое их семьи, но потом дали добро, принимая во внимание немалое состояние жениха.

На его свадьбе изрядно состарившаяся, но все еще крепкая, мать пролила немало слез радости: ее, спасительницу семьи в тяжелые годы, чествовали особо. Итка и Элишка – графиня Ютта фон Балленштрем и баронесса Элоиза фон Герц – приехали вместе со своими мужьями: обе нарядные, довольные жизнью и полностью забывшие не только язык своего отца, – но и, похоже, его самого.

Своему первенцу Бернхард дал имя Вит – и слушать не хотел ничьих возражений… К сожалению, ребенок умер, не дотянув до года. Зато следующие два сына, названные по отцу и брату его жены – Сигизмунд и Рудольф, благополучно выросли, были зачислены в армию, доблестно сражались с турками; оба женились и приумножили численность и богатство рода.

Одна лишь странность вносила разлад в благополучную жизнь их семьи: со дня возвращения в родной замок и вплоть до своей мирной кончины граф Бернхард продолжал ходить на Страшный Холм – Шрекенштайн – и подолгу молча сидеть там на черном камне. Он никогда и никого не брал с собой, – все знали, что главе рода в эти минуты лучше не мешать. Мать, а затем супруга, поджимали губы и молча качали головами, но ему было все равно: тропинка на склоне не зарастала травой и не покрывалась полностью снегом.

Так он и умер в свой час, вернувшись с одной из таких одиноких прогулок: крепко заснул в кресле у камина, чтобы проснуться век спустя в памяти своего потомка.

***

Четвертый граф фон Рудольштадт из богемской ветви рода, сын Христиана, внук Сигизмунда и правнук Бернхарда, поднялся с черного камня, который за сто лет до его рождения успел послужить плахой. Теперь здесь было тихо, и красная кровь, казалось, стала зеленым мхом, а тысячи костей и сотни душ не взывали из глубины леса к тому, кто их слышал.

Приближался рассвет, небосклон над верхушкой холма из темно-синего постепенно перецветал в серый. Замок, что высился на другом холме, – чуть к западу, полмили прямого полета птицы или полторы пешком по лесу – готовился принять первый луч солнца на крышу бывшей дозорной башни. Его родной замок, колыбель и тюрьма, дом, переживший века и выстоявший в войнах…