— Ну чего? По твою душу? — Рябова снова ткнула меня авторучкой. — Опять отличилась, Варь, да?
— Не знаю. Наверно, просто авто похожие, — пробормотала в ответ, недоумевая, что могло понадобиться матери в школе в этот час: ничего дурного натворить я ещё не успела, а без повода интересоваться моей учёбой мама перестала уже давно — не до того ей было!
После того как пять лет назад, вернувшись из очередной командировки, отец заявил, что уходит из нашей «старой и набившей оскомину» семьи в «новую и любящую», мама слетела с катушек. Не было ни слёз, ни истерик, ни долгой делёжки имущества. Она просто взяла меня в охапку и начала всё с нуля: из обычной швеи стала дизайнером модной одежды, а из серой мышки — настоящей роковой красоткой! Скромное ателье в подвале бабушкиного дома, где поначалу мама пропадала днями и ночами, незаметно переросло в несколько цехов по пошиву одежды, а в свой офис в центре города она отныне добиралась на личном «Мустанге», позабыв, каково это — толкаться ни свет ни заря в переполненном автобусе. Я восхищалась мамой, гордилась ей, пока в какой-то момент не поняла, что с уходом отца потеряла ещё и её. Мы больше не болтали, лёжа в моей кровати, как в детстве. Вместе не ужинали жареной картошкой. Наперебой не болели за участников «Голоса», да и по выходным давно перестали выбираться в парк. В лучшем случае мама звонила мне перед сном сообщить, что задерживается, в худшем — что улетает в Париж на очередной показ…
— Скворцова, поделишься с классом, что там такого интересного в окне? — грозный рык учительницы химии ворвался в сознание внезапно, но вместе с ним пришло и понимание, что урок давно начался.
— Весна, Ирина Викторовна! — выкрикнул с места Добрынин.
Ему, в отличие от простых смертных, учителя прощали подобное поведение. Впрочем, я так обрадовалась, что Митя всё же решил удостоить своим вниманием последний в этом учебном году урок химии, что даже улыбнулась засранцу.
Добрынин тем временем продолжил доносить свою умную в кавычках мысль до одноклассников:
— Все дикие кошки устремили свои пушистые мордочки на улицу, — произнёс он нараспев, фривольно подмигнув Кате Рысевой, и тут же обернулся в мою сторону. — У колобков, кстати, тоже весеннее обострение.
— Довольно, Митя! — фыркнула недовольно Ирина Викторовна, наградив Добрынина строгим взглядом. Я же вдогонку показала придурку средний палец и злорадно ухмыльнулась: шутить Митюше оставалось недолго.
— Итак, ребята! — хлопнув в ладоши, дабы привлечь наше внимание, химичка начала урок. — Сегодня у нас с вами удивительное занятие!
«Это точно!» — подумала я и, скрестив пальцы наудачу, снова ухмыльнулась.
Минут пять Ирина Викторовна монотонно жужжала о величии такого предмета, как химия, затем примерно ещё столько же перечисляла темы, пройденные нами за десятый класс, а потом перешла к самому интересному! Ещё в начале месяца она разделила нас всех по парам и раздала задания: кто-то готовил реферат, кто-то презентацию, нам же с Добрыней выпал шанс провести сравнительный анализ мыльного раствора и стирального порошка. Лабораторную работу нам предстояло выполнить у доски: Митя отвечал за практическую часть, я — за теорию.
— Ты чего сияешь, как медный таз, а, Скворцова? — прошептал Добрынин, пока Ирина Викторовна что-то царапала мелом на доске.
— Стоять с тобой рядом на виду всего класса, Митя, – такая честь! — прощебетала я в ответ и, взглянув на лощёную рожу парня, невинно округлила глаза.
