Одна из горничных, спускавшихся мне навстречу, испуганно прижала ладони к щекам.
- Малье Хортенс, куда же вы?
- Куда надо! - буркнула я. Поднялась, просунула под дверь лист.
Мама, явно предупреждённая горничной, встретила меня на лестнице. Фальшиво заулыбалась.
- Хортенс, что ты тут делаешь?
- Живу, - ответила я, глядя ей в глаза. - Это мой дом, и я здесь живу. И могу ходить, куда мне вздумается, разве нет?
- Конечно, - ещё более фальшиво пропела мама, беря меня за руку, как умственно больную. - Просто четвёртый этаж пуст.
- Он не пуст! - упрямо сказала я. - Эймери здесь. И я хочу с ним поговорить.
- Этого мальчика здесь нет, Хортенс. Хочешь убедиться? Пойдём вместе и откроем дверь. Отец отправил его в... летний пансион, так всем будет лучше.
- Когда?!
- Хорти, - мама никогда не называла меня "Хорти", лет с пяти, по её мнению, моё полное имя звучало куда как благородней. - Хорти, что за допрос? Его здесь нет и точка. Идём завтракать.
- Тухлятину, из разбитой чашки?
- О чём ты, Хорти? Это такие школьные шутки?
Я выдохнула. Нет, с мамой разговаривать было бесполезно. И так или иначе жаловаться на Эймери мне не хотелось - как не хотелось и признаваться в том, что рассказала Аннет, и в том, что я знаю правду. И идти в его комнату за запиской - тоже. Так что я действительно переоделась и спустилась к завтраку. Вопреки ожиданиям, мама оказалась права - всё действительно закончилось. Никаких испорченных самым загадочным образом вещей, никаких червяков. Я должна была радоваться, но уже через пару дней я, кажется, больше обрадовалась бы червяку в супе, нежели его отсутствию.
7. Глава 7. Пятёро в Джаксвилле
Как только ты понимаешь, что надо не жить, а выживать, всё становится куда проще. Впрочем, может быть, дело в другом: ребёнок может привыкнуть ко всему и выживание считать жизнью, не видя особой разницы.
Иногда Четвёртой казалось, что у директрисы, преподавателей и прочих взрослых, присутствующих в Джаксвилле, есть только три основные задачи: чтобы никто не сбежал, чтобы никто не умер, чтобы никто не магичил. Прочие задачи: например, обучение и воспитание, были третьестепенными.
Кормили там мало и плохо, за непослушание наказывали голодом, за попытку применить дар в отношении учителей или учеников наказывали безжалостно и чаще всего физически. Попросту били, впрочем, всё зависело от конкретного преподавателя. Маль Трайвус, например, мог раздеть до белья и стегать дубовыми ветками по спине или ягодицам на глазах у всех или поставить коленями на жёлуди. Малья Актия хлестала по щекам. Маль Таптор мог заставить кого-то из учеников отработать свой дар на провинившемся: так, Тринадцатый однажды плеснул водой на Второго, и у него кожа на руке сперва побелела, потом посерела, потом пошла красными волдырями, а уж орал он так, что крыша чуть не рухнула. Судя по лицу Тринадцатого, он бы тоже заорал – вообще-то, он был незлым мальчишкой, но своя кожа ближе к костям, это понимали все и не обижались.
Их регулярно проверяли и пересчитывали. Утром, до подъёма. Между занятиями. Вечером. Заходили в комнаты и ночью. Охрана обходила Джаксвилль по периметру снаружи, всегда по двое или по трое – даже самые сильные из питомцев не могли оказывать массовое воздействие, к тому же у детей был очень силён магический откат – того же Тринадцатого после экзекуции над Вторым долго рвало и голова кружилась. Но Второй на Тринадцатого, разумеется, не обиделся: он и сам поступил бы так же.
