– Дети, за стол! – позвала их мама. – Надо хорошенько перекусить перед прогулкой. А то знаю я вас, чуть выйдем за дверь – начнёте канючить. Лёвчик, иди посажу, – она подхватила пробегающего мимо неё карапуза и усадила в высокий стульчик.
Левар в очередной раз поразился, до чего умно люди всё обставляют. И до чего похоже на привычный уклад Осиногнёздов: перед выходом из дома взрослые и Валея всегда плотно завтракали или брали с собой «перекус». «Никогда не знаешь, когда вернёшься из леса, – любил поворчать дед. – Улетишь на час, застрянешь до заката».
Дед обещал взять его с собой, «как снега стают», показать новенькие резные двери, которыми он снабдил дом какой-то высокородной семьи, – Левар попытался вспомнить, какой именно, но тщетно.
«Надо спросить у него», – по привычке подумал он. Следом пришло осознание, что это невозможно. Улыбка потухла. Он бросил последний взгляд на детей и прыгнул обратно в Закуток.
«Я не смогу спокойно жить, пока не буду уверен, что мои в порядке, – признался он себе. – Не смогу. Я должен попасть в лес. Найти их. Но как я проберусь в лес без птицы? Как найду? Зима на носу, – он сел за стол и подпёр лицо ладонями. – В пеший поход зимой – не дело. Разве что взять с собой побольше припасов и всяких диковинок для обмена с нориками. Утеплюсь, поплутаю с недельку да и набреду на какое-нибудь поселенье в конце концов. Даже звучит отчаянно. Нет, – фыркнул он выпрямляясь. – Глупости. А если я так и не найду никого? Норики же не станут селиться с краю. Конечно, их общины спрятаны глубже, как наши дупла. Я могу и не добраться. Что делать? А если не найду никого, как я вернусь? Не похоже на план. Думай, думай!»
Он ещё какое-то время посидел, подперев кулаком голову. Потом переворошил полки, сундук, углы под лавками и выудил на свет все вещи, которые могли бы пригодится в лесу.
«Кощеевы вещи, – хмыкнул он, осматривая старинный нож для резки: рукоять и кожаный чехол переливались искусным орнаментом из дубовых листьев. – Наверняка символика рода. И откуда у него такая реликвия? Небось у высокой семьи стащил. Возьму, буду метки ставить, чтоб обратный путь найти».
При Лие Левар никогда бы не решился копаться в этих вещах, но Лии здесь не было, а подготовка к вылазке в лес придавала ему сил и решимости. Он расправил на свету лётный кафтан с кожаными пластинами от ветра. Примерил. Рукава обвисли до самых колен. Полы – и того ниже. «Зато тёплая, – критически осмотрел он себя. – Обрежу рукава, и дело с концом. Ветер – он ведь и на земле ветер, лишняя защита от него не помешает».
Когда с кафтаном было покончено и из укороченных рукавов показались наконец руки, Левар раздобыл мешок для припасов. Он добавил петли, чтобы удобней носить его за спиной, и принялся заполнять его сухарями, сушёной ягодой и орехами. Размер получился внушительный.
«Но если я собираюсь неделями шататься по лесу, – резонно заметил он, – то лучше припасов будет больше, чем меньше. Кто знает, когда я обнаружу нориково село. И обнаружу ли его вообще».
Он провозился с приготовлениями до самого вечера – закрепил на кафтане верёвку, чехол с ножом, нарвал простыню, чтобы в случае травмы использовать её как бинты, раздобыл иглу, пучок перьев, которые можно было обменять у нориков на что-то полезное, и задумчиво уставился на «очки».
«Эти рисунки тоже можно было бы прихватить. Хоть один, – подумал он. – Сгодятся для обмена или вместо нашей бересты. Такую бумагу нелегко отыскать, тонкая и прочная».
