Но можно ли все психические явления вызвать для исследования путём эксперимента? И не будет ли реальность в данном случае редуцироваться только к тем связям явлений, которые удалось подвергнуть экспериментальной проверке? Конечно, будет. А как быть с остальными возможными связями? Они просто будут объявлены несуществующими. Что же касается самонаблюдения, то оно имеет ту положительную сторону, что не требует немедленного ответа, ибо нужной ситуации, на основе которой можно было бы делать определённые выводы, можно попросту ждать: дождаться можно отнюдь не всего, но тот опыт, который будет получен в данном случае, имеет преимущество перед экспериментом в том, что это опыт естественный, а не искусственный. Ситуация же, создаваемая в ходе эксперимента всегда искусственна, т.е. неестественна. Она никогда не будет на человека воздействовать с той силой, как ситуация реальная. Кроме того, испытуемый в ходе эксперимента, с большой вероятностью, будет вести себя вовсе не так, как вёл бы в обыденной жизни…
Вместе с тем Вундт указывает и на методологическую трудность сделать из психологии чисто наблюдательную науку. Поскольку здесь, в отличие от естествознания, невозможно отвлечение от состояния субъекта познания, т. е. наблюдателя, то последний может либо «видоизменять наблюдаемые факты», либо «совершенно устранять из поля наблюдения». А потому в психологии основным методом должен стать эксперимент, а не наблюдение. Эксперимент, согласно Вундту, – это то же наблюдение, но только «соединённое с произвольным вмешательством наблюдателя в возникновение и течение наблюдаемых явлений» [там же, с. 27]. Что касается чистого наблюдения, то оно невозможно применительно к индивидуальной психологии, но вполне применимо к психологии народов, ибо здесь факты имеют «относительное постоянство и независимость от наблюдателя». Эксперимент же в исследовании психологии народов не применим в принципе.
Эмпирическая психология противопоставляется метафизической, про которую Вундт пишет, что она «окончательно отошла в область прошлого» [там же, с. 3]. Характеристика сущности метафизической психологии со стороны Вундта звучит так:
«…признак, отличающий метафизическую психологию от эмпирической, состоит в том, что первая стремится свести психические процессы не на другие же психические процессы, а на совершенно отличный от них субстрат: или на действие особой субстанции-души, или же на свойства и процессы материи» [там же, с. 11].
Исходя из последнего разделения, Вундт делит метафизическую психологию на спиритуалистическую и материалистическую. Последнюю роднит с первой то, что она «стремится выяснить психологический опыт не на основании самого этого опыта, а исходя из предположений о психических процессах, совершающихся в метафизическом субстрате» [там же, с. 12]. По сути, здесь идёт речь о таких категориях как «сущность» и «явление». Психические явления можно считать проявлениями невидимой человеческим глазом сущности, и эта сущность либо нематериальна – тогда она в подлинном смысле является метафизической (лежащей за пределами физического), либо материальна, т. е. её нужно искать в функционировании нервной системы человека… Применение же Вундтом термина «метафизическое» по отношению к материальной сущности, стоящей за наблюдаемыми психическими явлениями, нельзя признать верным – употребление данного термина здесь явно ошибочно.
