А пол и есть сцена. Ширма – кулисы. Подушки – зрительный зал. Зрителей он устраивал. Они пришли послушать Василиска. Ну, и посмотреть, конечно.
И они смотрели. Смотрели во все глаза, пристально и даже более жадно, чем пили дешевый алкоголь из горлышек, их глаза темнели и делались хищными, пальцы сжимали края подушек, они вдруг становились похожими на странных, мифических птиц, готовых растерзать его и улететь. Это не Василиск был страшен! Страшны были эти зачарованные, каменные птицы. Мне так и хотелось вскочить с места и закричать: «Кыш! Кыш! Пошли прочь!», размахивая руками и прогоняя их в окна. Но окна были закрыты и плотно зашторены.
***
У хозяев квартиры жил огромный пес. У него были такие большие лапы и длинная густая шерсть, а еще зубастая пасть с широким языком, который все время из нее вываливался. Должно быть, не помещался. Я мысленно примеряла, влезет ли в эту пасть моя голова.
Уже ночью, когда все зрители ушли и фанатки, восторженно пища, вернулись к мамам кушать суп и пить кисель, мы сели передохнуть. Хельга вяло болтала ложечкой в чае, Валька клевал носом перед телевизором, а Василиск зевал, широко раскрывая рот. Он сам стал похож на громадную собаку. Когда я начала представлять свою голову уже в этом рту, я тряхнула волосами и сказала:
– Может, спать пойдем?
Да, да, надо бы поспать, конечно, давайте, пойдем уже спать… Пес вдруг ехидно осклабился:
– У моих хозяев только две кровати. Двуспальные.
Я вытаращила на него глаза. Пора ложиться, а то мерещится всякое, покажите мне какой-нибудь диванчик…
– Ну, решайте, кто где ляжет, – сказала хозяйка. – Кровати всего две, зато двуспальные. Хельга, ты где ляжешь?
– С Валькой, конечно, не с Кирюхой же!
– Я тоже хочу со своей теткой спать, он же беременный, еще скажут, что от меня, – засмеялся Шибалов.
– Ой, остряк, пойдем уже дрыхнуть! Спокойной ночи!
И они ушли.
Мы с Кириллом стояли и смотрели друг на друга.
– Спокойной ночи, – сказали мы одновременно, не поворачивая головы.
Мы прошли в комнату. Пес отправился за нами и лег у кровати.
– И не вздумай ко мне приставать, – сказал Кир и для надежности положил между нами купленную утром булаву.
– Это ты не смей! – задохнулась я от возмущения и легла не раздеваясь.
Минут пять мы лежали молча.
– Слушай, Кирюх, а зачем тебе все-таки это нужно?
– Что?
– Ну… Траву курить.
– Так надо же как-то расслабляться. К тому же, травка очень полезна. Между прочим, это единственное растение, содержащее жиры без примеси «животных». Они для сердца полезны. Если птиц кормить семенами конопли, они живут намного дольше.
– Так ты же не птица.
– Еще конопля лечит астму, эпилепсию и склероз.
– Ты страдаешь склерозом?
– Вроде нет пока.
– Тогда зачем?
– Да отстань ты!
Ну и ладно, отвернулась я. Но вдруг почувствовала, что рядом кто-то есть. Кто-то тяжело дышит прямо у моего рта.
– Ты чего орешь? Все спят!
– Собака…
– Двигайся сюда, – Кирилл грубо притянул меня к себе, швырнув булаву в псину. Та шмыгнула в угол.
– Теперь она долго оттуда не вылезет, – сказал он. Я почувствовала на своем животе одуряющую тяжесть.
– Отчего у тебя волосы седые?
– А не знаю, это еще с юности почти.
Проводя ладонью по его правому плечу, я вспомнила, да-да, он говорил мне сегодня вечером, что тут, в маленькой впадинке, нет, чуть левее, здесь, где начинается ключица, стоит металлический штырь.
– А на сколько лет ты сейчас себя чувствуешь?
