Я взвизгнула, подскочила, мы все поднялись и побежали. Вода текла за шиворот, скапливалась в карманах, кроме воды ничего не было видно, только раскрывающиеся зонты.
Как хорошо, что ни у кого из нас не было зонта.
***
Мы забежали обсохнуть в какое-то кафе. Дождь выветрил из нас остатки хмеля, и мы сидели немного растерянные, пили кофе. Кирилл посмотрел на меня и сказал:
– Вот я дурак, хоть бы цветы тебе подарил.
– Да ладно, – ответила я. – Хотя никогда не поздно. – И, обращаясь к остальным:
– Погуляем еще? Я хочу одно место вам показать. Нам нужна электричка.
– И далеко поедем?
– На Финский залив.
***
Мы вошли в воду по щиколотку. Все-таки она оказалась ужасно холодной. Конечно, ведь середина апреля, за первый жаркий день весь залив не нагреется.
«Ну, ведь не зря же мы сюда ехали», – подумала я и, разбежавшись, прямо в одежде прыгнула в воду. Было мелко, пятки шлепали как по луже, но волны набегали и скрывали колени. Волны на заливе – как в море, на котором я ни разу не бывала.
***
Уже в поезде Василиск долго смотрел на меня.
– Я так и не подарил тебе цветы.
– Ничего, – сказала я и попыталась его поцеловать. – Давай ко мне, как приедем?
– Нет, меня Маша ждет.
– Но мы ведь еще встретимся?..
– Не знаю.
Самокрутка девятая
Красная латакия
В июне дождей не было. Само небо, казалось, ссохлось, оно было мутным, тяжелым, низким. На клумбах задыхались от пыли цветы, листья на деревьях были серыми, у дороги в изнеможении лежала собака с вываленным наружу языком. Птицы не пели, а только жаловались: «Пьи-ить! Пьи-ить!».
Праздно шатающихся граждан было мало. Сейшен не ладился, в карманах пусто. Зато в жару не так сильно хотелось есть.
В помещениях было легче, там во всю мочь работали кондиционеры, поэтому концерты проходили сносно. Но Хельга все равно обливалась потом, а Кирилл работал с голым торсом. В зале от этого становилось только жарче.
Я сидела и смотрела, как у девочек в первом ряду почти буквально капают слюни – и мне было противно. Меня начинало тошнить от их красных платьев, тоненьких бретелек и подрисованных бровей. После концерта Василиск сел в одну машину с какой-то тонкой и рисованной и уехал. Я метнулась к туалету. Меня вырвало в раковину.
Умывшись и подняв глаза к зеркалу, я взглянула на себя. Нет. Я не хуже. Просто у меня нет денег на красные подрисованные бретельки.
У меня будут деньги.
***
Идти домой после концерта не хотелось, и я решила съездить в гости. Отвлечься, поболтать, может быть, немного выпить.
Соня открыла какая-то скомканная. И сразу бросилась к столу.
– Я тут немного занята, – сказала она. – Подожди минутку, я сейчас.
– А что делаешь?
– Работу ищу.
– Уже что-то выбрала?
– Как бы это сказать… Тут массажисток приглашают. Платят хорошо…
– Я с тобой.
***
С нами вместе Соня прожила неделю. Потом все-таки нашла себе комнату и переехала. Мы с Патаки предлагали ей сейшенить, но она не хотела. То ли стеснительная была, то ли гордая слишком. Где она только ни работала – книги продавала, подметала дворы, раздавала листовки у метро. Я даже завидовала ее упорству, живучести, умению не сдаваться. А она завидовала моим светлым волосам, хотя ее были гораздо красивее и богаче – длинные, густые. Но Соня этого будто не замечала и называла себя вороной. Она очень старалась показаться жестче, будто боялась дать слабинку. Но я не знала никого добрее нашей маленькой Соньки.
***
– А офис в квартире, что ли?
