– Я Кэйлан Райвхарт, появившийся на свет шестнадцать лет назад, в день летнего солнцестояния.
– Продолжай, – закивал Морсис, присаживаясь рядом.
– Мои родители, Дарвен и Элера, уже покинули этот мир. На службу меня взял Капо де О’Кар, величайший рыцарь Каледора и Глубокого трона, победитель турнира «Клинки чести».
– Где он сейчас? Мы можем отправить ему письмо?
– Его обвинили в колдовстве и сожгли заживо.
В этот момент помощник лекаря активно закивал головой, словно причиной потери памяти служит именно то, о чём он говорил ранее – ведьминское вмешательство.
– У меня остался один лишь меч как воспоминание о нашей дружбе, – грустно улыбнулся Кэйлан. – Я потерял память, когда направлялся сюда. Как видите, брать у меня было нечего, поэтому я сомневаюсь, что меня хотели отравить и ограбить. Успехом у женщин я не пользуюсь, поэтому сомневаюсь, что хоть одна ведьма взглянула бы на меня. Единственное, что я помню, так это то, что у меня был друг. Я держал путь сюда с ним, но он внезапно исчез. Поэтому здесь только я и… конь.
– Что ж, полагаю надо было заменить медвежий корень на кровоцвет, как я изначально и думал, – задумчиво пробормотал мужчина, скрестив руки. Кажется, его расстроило то, что память к парнишке так и не вернулась.
– Твою мать, – выругался помощник лекаря. Он вышел из комнаты под удивленный взгляд Кэйлана, а затем вернулся в плаще и с сумкой на поясе. – Может захватить по пути лунный вереск?
– Отличная идея! Иди же, нужно успеть до наступления ночи.
Входная дверь противно скрипнула и с грохотом закрылась.
Марион резко открыла глаза. Молоко уже остыло, кожа покрылась мурашками. Она вылезла из ванной, быстро смахнула воду простейшим магическим усилием и заглянула в шкаф. Такое количество платьев она помнит лишь в своём шкафу во время службы императору. Ткань пестрила узорами, блеском шелка, пушистостью мехов. Вычурно и неудобно. Марион скинула платья на кровать и сразу отсекла всё, что могло бы как-либо сковать движения и привлечь много лишнего внимания. Осталось лишь два варианта. Черное закрытое платье, подобно одеянию служительницы церкви Всевышнего. И кроваво-красное с высоким воротником, но из удивительно приятной на ощупь ткани. Она заглянула под подол. Там красовались сложные переплетения ремней, которые служили больше для сексуальных утех, нежели для длительных служб в храме и путешествий по миру. Марион отложила красное недоразумение и надела первый вариант.
Из зеркала на неё смотрела невысокая женщина с уставшим взглядом. Черные волосы спускались к бедрам, путаясь между собой. Марион попыталась сделать прическу на имперский манер, какие делали ей слуги во дворце, но вышло только больше спутать волосы. Она глубоко вдохнула, пытаясь справиться с раздражением, потянула себя за волосы с силой. Губы расплылись в оскале. Она подняла глаза на своё отражение и с отчаянием выпустила в него комок энергии. Зеркало лопнуло. Теперь она смотрела на десятки покосившихся Марион.
Все они вскинули руки в попытке сотворить грозу, бурю, хоть что-то сильное, неуправляемое и опасное, но не вышло. Руки упали словно канаты. У неё не было сил, ни физических, ни эмоциональных. Хотелось разрыдаться, залить слезами весь этот мир, наблюдая как в её страданиях тонут города.
Марион ниспошлет на всех причастных самую страшную кару. Она уничтожит всё, что было загублено руками неверующих в магическую мощь, руками тех, кто привык лишь брать, но не способен жертвовать.
