Поскольку это так, то, пока данный род сохраняется не только по сущности, но и по тому, что сказывается о многих, то есть находится во многих, необходимо, чтобы сохранялось и все, в чем он есть.
Ибо если сохраняется одушевленная чувствующая сущность в разумном, то необходимо, чтобы и разумное животное существовало; ибо, если уничтожить разумное животное, необходимо уничтожится и животное в нем; подобно, если сохраняется то, что в Александре, то необходимо, чтобы и Александр существовал.
Поскольку это так, то, если данный род чего-либо уничтожается при уничтожении того, чьим родом он был признан, сам оставаясь численно тем же и ничто из него не уничтожаясь вместе с уничтожением вида, то он не был бы родом того, чьим родом его признали, но, как он говорит, неким сопутствующим и состоянием.
Если, следовательно, воздух остается тем же не только по сущности, но и численно, и по величине, и уже не движется, то есть ветра нет, то он не был бы родом ветра; ибо, уничтожаясь вместе с ветром, уничтожился бы и воздух в нем, подобно тому как и человеку – животное в нем.
Если же при уничтожении того, в чем род, уничтожается и то, что в нем есть рода, то ясно, что и при сохранении того, что в нем есть рода, сохранялось бы и оно само; и воздуха, следовательно, при сохранении численно того же, что есть в ветре, сохранялся бы и ветер.
Таким образом, и при неподвижном воздухе ветер сохранялся бы.
Однако движение в ветре уже не сохраняется при уничтожении ветра; потому разумнее поместить ветер в род движения, чем в род воздуха.
То же рассуждение применимо и к волне и воде; ибо и в том случае вода, находящаяся в волне, сохраняется при уничтожении волны; так что вода не есть род волны.
Поэтому и воздух не есть подлежащее голоса, поскольку он сохраняется и при уничтожении голоса.
Сказав и кратко показав это (ибо не было времени для подробного разбора этого), он добавляет еще некое рассуждение, ведущее к тому же.
Ибо если и в случае ветра следует согласиться, что он есть движущийся воздух, а не скорее движение воздуха, поскольку в обычном словоупотреблении признается, что ветер есть воздух, и кажется, что воздух сказывается о ветре (ибо он был бы истинным, хотя родом ветра воздух не был бы по сказанным причинам, но ничто не мешает сказываться о нем воздуху), то не во всех подобных случаях признанных родов следует это допускать тем, кто помещает состояние в род претерпевшего, но лишь в тех, где данный род, взятый просто и сам по себе, может быть истинным и сказываться о данном виде без лежащего в его основе состояния.
Ибо род истинно сказывается о виде, поскольку он входит в его определение; если же нечто, сказанное с различиями как определение, истинно сказывается о данном виде, но само данное как род, взятое без различий, уже не истинно сказывается о нем, то оно и не было бы его родом.
Так будет показано, что и вода не есть род снега, как полагают те, кто говорит, что снег есть замерзшая вода, ни земля – род грязи, как утверждают те, кто говорит, что грязь есть земля, смешанная с влагой; ибо ни о снеге просто вода не сказывается истинно (ибо снег не есть вода), ни о грязи – земля; ибо грязь не есть земля, как лошадь есть животное.
Опровергается и сказанное Эмпедоклом о вине, что оно есть вода, сгнившая в дереве; ибо вино не есть вода, в которой он, как в роде, поместил его, так определив.
