И вот теперь, поздним вечером, Юлька возвратилась к себе и стояла под душем, смывая груз будничных забот и тревог.
Днём, в автосервисе, пока жрецы-техники, склонясь над мотором её малолитражки, проводили свои мистические обряды, Юлька сидела в кафешке и, погружаясь в тему, читала с экрана айфона хроники гагаринского протеста.
Всё началось весной… В период половодья жители сёл в окрестностях местного заповедника озаботились необычайной по их оценкам замусоренностью водоёмов. Загрязняя возделываемые луга, разноцветный лежалый пластик днём и ночью плыл по руслам рек и протоков. Все недоумевали: «Откуда?» Начались митинги и роптания. На одном из народных сходов выяснилось, что в последние месяцы на дорогах замечают странные грузовики с московскими номерами и их тут же связали с сорным паводком, якобы во владения заповедника властями тайно свозятся бытовые отходы из столицы и области. В таком виде слухи попали в СМИ. Протрубив в свой рожок, СМИ разбудили различные фонды и организации, они подняли активистов, а те привлекли под экологические знамена простых сочувствующих. Очень быстро возле заповедного леса стихийно вырос палаточный лагерь, который после каждого омоновского набега не только не исчезал, но чудесным образом рос да ширился, словно протестующие размножались насилием. Вскоре активных стало так много, что они назвали себя коммуной и смогли перекрыть движение на участке федеральной трассы. И никто не знал, как их утихомирить.
Во всём прочитанном Юльку порадовало лишь одно: пикетчики перекрывают путь грузовому транспорту, тогда как легковушки и автобусы пропускают, и значит, слава богу, никто не станет к ней приставать, «а ну, покажи багажник!» Завтра она поднимется рано, бросит свои пожитки на заднее сиденье и, спустя пару часов, прибудет в Гагарин, чтобы посвятить всю неделю работе над очерком. Надо заставить чинуш строить большие мусороперерабатывающие заводы, как это делают в нормальных странах, а не заметать грязь под ковёр. Вся эта мерзкая запутинская сволочь не понимает, что они причиняют вред не только себе и своим детям, но и всем остальным…
После автосервиса Юлька заехала в магазин за посылкой. Из Голландии пришла очередная партия препаратов – эстрагил и финастерид – номера 7,8,11. Сложив свою ежедневную норму, Юлька подсчитала – на неделю, чтобы чувствовать себя хорошо и не нарушать баланса в гормонах, ей придётся взять полсотни разных пилюль, шприцы, витамины, андрогель.
Юлькина женственность питалась трупными соками масскульта и химией бигфармы, и так как Юлька берегла свою женственность, без каждодневного комплексного приёма элитных таблеток её самочувствие ухудшалось – страдала самооценка, снижалась работоспособность. Тогда она чувствовала себя отверженной и ненужной и, чтобы возместить этот ущерб, предпринимала разные усилия по поддержанию своего образа. Всё время она как бы бежала за поездом, что следовал транзитом из рашки в страну вечного счастья. То была страна сверкающей рекламы, страна мужественных женщин и женственных мужчин, изнеженная страна успеха, порядка, терпимости и комфорта. Немногие могли уехать туда – лишь самые свободные, самые умные, расторопные и легковесные получали билет. И вот она делала всё, чтобы вскочить на подножку этого молниеносного v.i.p.-поезда: любила свободу, следила за трендами и топами, жадно читала «Esquire», МБХ и «Новую».
