В таком духе, полёживая на диване, Жора мечтательно размышлял что-то долго. Он скоро почувствовал голод, очнулся от дум, даже привскочил, глянул на часы: подходило к часу по полудню. От утреннего завтрака осталась жареная картошка. Он достал из стеклянной банки пару малосолёных огурчиков. Поел, вместо чая выпил из-под крана холодной воды. Выглянул в окно, на дворе – ни души, отчего он даже расстроился. Он снова посмотрел на часы, прошло всего полчаса.
Хотя бы показалась в окне Марина и подала сигнал, что ему пора к ним двигать оглобли. А может, он проморгал, «тёща», как он про себя проговорил, уже утопала.
Через четверть часа Жора вышел на улицу, где ослепительно сияло солнце и сразу ощутимо запекло. Он потоптался на месте, всё ещё надеясь, что его заметит Марина. Но тщетно прошли три минуты, неужели и впрямь он прозевал, как дочь и мать улизнули в дачный проулок на свою фазенду? Пошёл той же двухколейной дорогой, с обеих сторон из дачных заборов высовывались кусты душистой малины на всём протяжении дороги, по которой некогда его уводила на свою дачу шалопутная Полина. Не дай бог её повстречать, правда, хорошо, что она куда-то пропала, после своего приезда он её ещё не видел. Наверное, в отпуск укатила…
Дача Ходаковых была ничем не примечательней тех, что её окружали. Фруктовые деревья; четыре виноградных ряда шпалеры; добротный кирпичный домишко; летний душ с бочкой наверху. Впрочем, нет, бросалась в глаза застеклённой галереей теплица, в то время как у соседей этого важного «органа» не было. Жора стоял у решётчатой металлической калитки, но войти пока не решался, так как хозяев на усадьбе не обнаружил. Солнце со своей зенитной высоты сильно напекло в макушку головы. Жора ступил в тень стоявшего перед забором дерева. Редкий деревянный забор из штакетника, оброс обильной малиновой порослью. По её кустам порхали белые и цветные бабочки, в траве трещали кузнечики. Жора находил ягодки созревающей малины и снимал с них дегустацию. Сладкая, пахучая, вкусная, от неё не пальцах оставался красный сок. На развесистой яблоне белый налив, под ветвями которой он стоял, с веток свисали созревшие плоды. А по соседству на другой – зазывно манили к себе краснобокие, ещё с сероватым на них налётом пыльцы.
Созревали во всю абрикосы, персики и сливы. Воздух, прогретый солнцем, был насыщен медовыми запахами плодов, ароматом душистой малины и теплом зелёной травы. И от всего этого, сердце заходилось тревожной, дурманящей радостью, взбадривавшей разум от избытка любви и прелести жизни. Лишь копившийся неприятный осадок в душе, как-то отдалённо напоминал, что голыми руками жизнь не возьмёшь…
Сколько же можно было напрасно ожидать хозяйку, а что если она сегодня не придёт? Хотя Вероника Устиновна себе такой роскоши не позволит, ведь сейчас для неё время – деньги.
Думая так, боец за своё счастье, встал с корточек и поплёлся назад домой, потратив время впустую.
Дома часа два он полёживал на диване в тихой унылой дреме. Тем временем Никита с семейством вернулся с отдыха на пруду, все с раскрасневшимися лицами. Никита постанывал от перегрева на солнце.
Потом Альбина кефиром из холодильника растирала ему спину.
А Жора, лёгкой шуточкой посочувствовав брату, дескать, солнце – это ядерный реактор, с которым шутки плохи, снова потопал на дачу к Ходаковым.
К его неописанному счастью Вероника Устиновна в широкополой соломенной шляпе, расхаживала между рядками виноградника, на ней был выгоревший цветной халат, наверное, ещё уцелел со времён её молодости. Припухшее лицо, затенённое полями шляпы, не без того загорелое, казалось, до черноты смуглым. Она зорко воззрилась на пришельца, стоявшего в нерешительности в калитке и скоро узнала того, о ком минуту назад она подумала, и вот, он лёгок на помине.
