С первых дней совместной жизни, Марина начала замечать, как у неё заметно выросло самолюбие, и на разный пустяк выказывала мужу обидчивость, она даже стала душевно ранимой. В обиде Марина замыкалась, с мужем не разговаривала. Тем не менее, с замужеством она ещё больше расцвела, черты лица приобрели утончённое изящество, что даже неприятное малейшее чувство, придавало её внешности особенную прелесть, она тогда делалась строго-торжественной и недоступной. На Жору жена производила неизгладимое впечатление непревзойдённой скромницы. Он даже побаивался, как бы на заводе, где она работала в цеху ширпотреба, ею не увлёкся бы какой-нибудь записной волокита.
Конечно, встречать жену со второй смены он приходил к заводской проходной не только по этой причине, ведь поздним вечером путь домой к их дачному околотку был не безопасен. А с другой стороны молодому ревнивцу хотелось знать: как жена ведёт себя среди молодых ребят и как они с ней обращаются? До женитьбы об этом он как-то ещё не задумался. Но вот с ним что-то произошло, он испытывал новые доселе неизведанные чувства, о происхождении которых он пока не спешил глубоко задумываться. Хотя отдалённо понимал, что в нём заговорил инстинкт собственника. «Но коли ты любишь, и она тебя, причём тут это?» – звучал у него вопрос, и как будто некто вместо Жоры задавал его…
Хотя Марина и делилась теми пустяками, которые за смену происходили в цеху, ему всякий раз мерещилось, что самое пикантное, она утаивала от него. И когда он обижал её даже своими шутливыми вопросами, дескать, кто там на неё стреляет из разных концов цеха, она не ненароком, а вполне серьёзно замыкалась в себе. Между тем молодой супруг видя, что она дуется, почти на всём серьёзе полагал, что на работе нашёлся некто проворней его и затмил её сознание, и возможно по этой причине она перестала замечать его, Жору.
Но такие не столь значительные ссоры у молодых продолжались недолго. В конце концов он полагал, что лучше его никого не может быть, где бы она ни находилась без него. Впрочем, Жора и сам не любил, чтобы размолвка неоправданно затягивалась, и при объяснениях с женой он первым делом узнавал настоящую причину её отчуждения.
Обычно, когда он уходил на работу, случалось, что он забывал её поцеловать, хотя это не считал за большой проступок. И тогда приходилось быть с ней в обращении более внимательным, и ко всему прочему он старался пресекать свои импульсивные поступки, которые вызвали у неё раздражение, хотя пока и не столь выраженное. Но стоило ему однажды обронить, что с её стороны тоже не всё безупречно, как она ему мягко, с нежностью во взгляде, отвечала, мол, как ему не стыдно. Неужели ему так трудно понять, что она женщина, и поэтому он должен прощать ей несущественные промашки и стараться никогда о них не напоминать, а в большинстве случаев – она сама как-нибудь разберётся, чтобы впредь их не повторять. И пусть он себя не изводит дурными фантазиями ревнивца, разве она похожа на глупышку, чтобы не видеть его превосходство над другими.
– Как я рад, что ты это понимаешь! Никто не может быть лучше меня, и я буду это доказывать всегда.
– Ну вот и условились, отныне ты меня не морочь своими вопросами. Ты будешь доверять мне, а я тебе, – улыбалась мило она.
Так слаженно потекла жизнь молодожёнов, они наладили свой быт, создали свой досуг, она шила или вязала. А он всегда что-то паял, пилил, а в выходные дни вместе ездили к её родителям и ходили в кино…
