Она одарила Спенсера смущенной улыбкой и взглядом из-под ресниц.
– Святая Мелисса, – воскликнула мисс Гортензия Хортон, – да наша кроткая девочка вовсе не такая уж кроткая! В вас сидит настоящий чертенок, не так ли?
Амелия поглядела на носки своих туфель, вымазанных в песке.
– Вовсе нет, я всего лишь хотела сказать, что на острове... все ощущается по-другому. Здесь даже воздух другой...
– Ясное дело, ведь это Шотландия, а не Англия.
– Нет, я не о том: о самом ощущении. Я как будто дышу полной грудью...
Эмма Джонстон со скептическим выражением на лице оборвала их диалог:
– Не знаю, как у тебя, но мой корсет затянут так туго, что я едва могу продохнуть. И от мысли, что нас никто не встречает, дышать становится только труднее...
Молодой секретарь решил, что пора что-то делать – оставаться на берегу дольше не было смысла: никто не спешил их встречать.
– Я полагаю, мы и сами способны отыскать Линдфорд-холл, – произнес он. – Вон там я вижу утоптанную тропинку, – указал он рукой в направлении куцых кустиков голубики, – по ней и пойдем. Вряд ли на острове есть другие пути, не ведущие к дому.
– Но наши вещи, – возразила мисс Джонстон. – Я ни за что не оставлю их под дождем!
– Значит, возьмем их с собой.
– Как? Не вижу здесь слуг.
– Воспользуемся своими руками, – произнес Спенсер, и девушка вспыхнула.
– Я – дочь барона и не обязана заниматься такими вещами.
– Тогда оставьте их здесь. – И секретарь, виданное ли дело, подхватил ручку сундука мисс Амелии. – Мисс Холланд, – обратился он к ней, – подсобите, и я помогу понести ваши вещи.
Та тут же взялась за ручку с другой стороны, и вместе с Дарреном Спесером они направились к указанной им тропинке. Мисс Джонстон прикусила губу, глядя им вслед.
– Вот почему она строила ему глазки, – процедила она. – Жалкая лицемерка!
– Давай, понесли, – поторопила ее Гортензия Хортон, подхватывая ручку ее чемодана. – Или все-таки налегке?
– Ну уж нет, там мои лучшие платья. – И они, ковыляя с довольно увесистым грузом, поспешили догнать Амелию с секретарем.
Дождь, мелко накрапывающий в течение первых минут, теперь значительно разошелся. Колючие капли секли по лицу, когда ветер швырял их в лицо, и обжигали огнем. Намокшие волосы облепляли лицо... В какой-то момент корявая ветка сорвала с головы Эммы Джонстон ее мокрую шляпку, и без того совершенно испорченную, и швырнула в кусты. Она вскрикнула, бросилась ее поднимать, но, запнувшись о корни, рухнула в грязь поперек каменистой тропинки.
– Проклятый остров, – выругалась она, – это была моя лучшая шляпка. Именно в ней я хотела впервые познакомиться с графом! Отец выложил за нее целое состояние. – Она села, размазывая грязь вперемежку то ли с дождем, то ли все-таки со слезами по своему совершенно несчастному личику.
– Ну-ну, – подхватила ее с земли мисс Гортензия, – не раскисай. В конце концов, это была только шляпка. – Она подала девушке «трупик» испорченной шляпки, и та, поглядев на него долю секунды, швырнула несчастную со всей силы в кусты.
– Не отставайте! – окликнул их Даррен Спенсер. – Мне кажется, мы уже близко.
Впереди, за высоким забором из тисов, действительно показались башенки Линдфорд-холла.
Даррен припомнил, как дядя говорил ему об имении: «Неоготический стиль в лучших традициях романтизма». Говорил в насмешливом стиле, так как считал такие дома пережитком ушедшей эпохи и вообще, как виделось Даррену, не верил в любовь и всякий там романтиз...
