– Вы в своем уме? – вскричал пораженный Мажор. – Вы серьезно собрались провести день в этой клоаке?
– Переживем, – ответил Шрам. – Можешь подыскать других жильцов для своей новой пещерки.
И все трое повернулись и зашагали прочь.
– Проклятие! – раздалось позади.
Обернувшись, Мун увидел, как Мажор в ярости несколько раз ударил кулаком по скале у входа покинутого жилища.
Расщелина между скалами, служившая приютом для бездомных, была достаточно глубока, чтобы решившего пересидеть там день вампира не прикончило солнце; но не настолько, чтобы создать полный мрак. Все дно этого жуткого убежища было буквально завалено потными от жары блестящими телами. Сотней тел! Худые, изможденные, они едва шевелились, напоминая живую склизкую массу, а над приютом тянулся их слитый воедино стон.
Войдя в расщелину, Мун замер в нерешительности, прикидывая, где бы пристроиться: ведь, куда ни глянь, повсюду копошились нищие. Шрам же церемониться не стал – выбрал удобное местечко у стены и попросту вышвырнул оттуда нескольких тощих доходяг. Кое-кто из них начал было возмущаться, но Шрам отвесил недовольным пару затрещин – и те, понимая, что не сдюжат против сильного полнокровного работяги, последовали примеру остальных: уползли искать себе новое место. Как ни жаль было Муну этих бедолаг, но спорить он не стал. На Луне был один закон: выжить любой ценой – уж лучше я, чем ты. И он уселся рядом со своими друзьями.
– Как жестоко устроено ваше общество, – сказал Мун, глядя вверх, на освещенные солнцем скалы. – Взять, к примеру, этот город-кратер. На его дне – куда не достигают солнечные лучи, – полным-полно места. Его там столько, что может без тесноты поместиться все население этого города. Однако в Темном городе живет лишь горстка избранных, в то время как остальные ютятся по несколько вампиров в крохотных пещерках. А кое-кому и вовсе приходится проводить день в таких жутких условиях. – Он кивнул на копошащуюся на дне приюта для бездомных стонущую массу.
– Что тут скажешь… У толстяков есть кровь. Кровь – это сила. А против силы не попрешь, – пожал плечами Шрам.
– В том все и дело, – продолжал развивать свою мысль Мун. – Тебе не кажется странным, что вся кровь достается самым толстым, у кого ее и без того навалом? Те же, кто действительно в ней больше всего нуждается, сидят голодными. Разве это справедливо?
– Ну, оттого толстяки и толсты – потому, что не транжирят кровь налево и направо. Говоришь, что они бы могли раздать ее нищим? В таком случае богачи сами отощают, а нынешние доходяги превратятся в толстопузов. И, уверяю тебя, ни один из них тоже не поделится ни с кем и капелькой крови!
– Я не призываю к тому, чтобы богачи и нищие поменялись местами, – возразил Мун. – Я говорю лишь, что можно жить по-другому. Можно ведь просто начать равномерно распределять кровь, чтобы все были сыты. А заодно потеснить жителей Темного города, чтобы всем хватило места под… – Он хотел сказать «под солнцем», но понял, насколько нелепо прозвучит эта земная фраза в отношении общества сгорающих на свету вампиров. – В общем, ты понял. Тогда все будут счастливы!
– Ну ты и фантазер! – рассмеялся Шрам. – Где ты найдешь вампира, готового добровольно делиться своей кровью? Хотя… одного я знаю. Но он не в счет – он сумасшедший.
– Папа, а ведь Землятик прав, – серьезно сказала Ева, обдумывая слова Муна. – Почему до сих пор никто не попытался изменить нашу жизнь?
