– Ну вот, теперь мне будет проще жить с мыслью, что где-то бывает похуже, чем тут. Я уж думал, хуже некуда, – рассмеялся Шрам. – Тогда вообще не понимаю: на кой тебе сдалась такая фантазия?
– Какая фантазия? – вскричал Мун. – Я и правда с Земли!
– Вот-вот! Так дальше и думай! – с улыбкой кивнул Шрам. – По крайней мере, пока это идет на пользу торговле. Кровь должна течь!
Шрам был не единственным, кто так считал. На Луне вообще почти никто не поверил в земное происхождение Муна.
Однажды Мун разговорился с местным художником-кровеписцем. Да-да, в городе-кратере мгновенно появилось множество не только поклонников нового вида искусства, но и мастеров-подражателей. Правда, ни один из них не смог добиться такого же успеха.
– Как тебе это удается? – с завистью спросил у Муна вампир-кровеписец. – Если не секрет, откуда ты черпаешь вдохновение и берешь такие идеи?
– Ниоткуда я их не беру, – честно ответил Мун. – Я рисую то, что помню. То, что видел на Земле.
– Да уж, смотрю я на тебя и думаю: ты либо гений, либо сумасшедший.
– Либо я на самом деле попал сюда с Земли.
В лукавом взгляде художника читалось: «Ну-ну, давай, рассказывай…»
– Эх, многое бы я отдал, чтобы так же сойти с ума, – мечтательно сказал он. – Но талант за кровь не купишь…
Теперь Мун, Шрам и Ева жили и работали в Темном городе, как они сами заявляли, чтобы иметь возможность творить и днем, и ночью. На самом же деле потому, что попросту смогли себе это позволить. Первое время они арендовали небольшую ямку с тремя лежанками на окраине малого кратера – что-то вроде лунной гостиницы для толстяков, у которых хватало крови, чтобы обитать на темном дне, но не имеющих средств обзавестись там недвижимостью. Но, так как дела у художника и его продюсера складывались отлично, вскоре они обзавелись собственным домом – выкупили у какого-то разорившегося толстопуза просторную яму почти в самом центре малого кратера. Квадратные метры Темного города стоили так дорого, что их покупка была по средствам лишь самым упитанным горожанам, к коим теперь относился и Мун со своими друзьями, о чем красноречиво свидетельствовала их внешность. Каждый из них обзавелся таким пузом, что с трудом передвигался. Да в этом теперь и не было необходимости. Мун стал знаменит настолько, что клиенты шли к нему сами. Если же все-таки возникала потребность по каким-то делам пробежаться по городу, они просто посылали нанятого для этого крепыша-курьера. Из мастерской, как Мун называл свой новый дом, он стал выбираться большей частью лишь для того, чтобы убить скуку.
Ева, которой больше не приходилось заниматься тяжелым физическим трудом, от безделья тоже решила попробовать себя на художественном поприще. Мун дал ей несколько уроков рисования, после чего девушка выдала нечто странное: какие-то многоугольники и переплетающиеся линии непонятного значения и предназначения. Хотя в целом нарисовано было намного лучше, чем у Муна. У Евы оказался художественный талант.
– Неплохо, – похвалил Мун. – Что, если не секрет, ты изобразила?
– Как что? Это же Земля! – ответила та.
– Нет, Ева, это не Земля, – покачал головой Мун.
– Почему нет?
– Да потому, что такого нет на Земле!
– Значит, такое есть? – Она ткнула острым коготком указательного пальца на изображенный Муном морской берег с загорающими на пляже людьми и плывущим по волнам пароходом вдали. – А такого нет? – Ева указала на свою абстракцию. – Почему тебе можно фантазировать, а мне нельзя?
