– Мам, ну ты даешь, – я не обижаюсь, просто искренне не понимаю ее мотивов. – Ты что, забыла, как мы с Тимуром расстались? По-моему, мой приезд для него дополнительная причина не появляться в этом доме. Но никак не наоборот.
– Не знаю, – пожимает плечами. – Мне кажется, Тимур повзрослел и многое переосмыслил… По крайне мере, когда я попросила его встретить тебя в аэропорту, он сразу же согласился.
А вот это и впрямь неожиданно. Я думала, они Алаева чуть ли не с ножом у горла уговаривали, а он, оказывается, и не сопротивлялся вовсе...
– Что сказал главный онколог? – перевожу тему. – Тимур упоминал, что он должен был осмотреть Анвара Эльдаровича.
– Да, час назад ушел. Что сказал? – мамин голос становится тоньше и надламывается. – Да ничего нового, Лер, – она трет веки и всхлипывает. – Операция не поможет… Ничего уже не поможет…
Смотреть на ее боль собственными глазами – невыносимо. Не иметь ни малейшей возможности помочь – невыносимо в квадрате. Мне тоже хочется расплакаться и погрязнуть в отчаянии, но умом понимаю, что в данной ситуации из нас двоих быть сильной должна именно я. Я ведь как раз за этим сюда и приехала – подставить плечо и быть опорой.
Поэтому я просто протягиваю руку, ловлю трясущуюся мамину ладонь и легонечко ее сжимаю. Это безмолвное напоминание о том, что я рядом. Что я поддерживаю ее и люблю. Что на меня всегда можно рассчитывать.
– Мы справимся, мамуль, – приговариваю негромко. – Мы со всем справимся.
– Прости меня, Лер, – она утирает щеки, пытаясь успокоиться. – Я в последнее время сама не своя…
– Это стресс.
– Да, наверное, – мама делает глубокий вдох и смотрит на мою тарелку. – Ох, а ты совсем ничего не съела. Остыло, да? Давай подогрею.
– Не надо, все в порядке, – спешу заверить я и в доказательство отправляю в рот большой кусок запеканки. – Пальчики оближешь!
– Ну ладно… Чаю хочешь? Я себе, пожалуй, налью.
– Давай.
Мама поднимается из-за стола и принимается разливать заварку по чашкам. А потом внезапно замирает и, обернувшись, говорит:
– Лер, Анвар очень хотел тебя видеть. Зайдешь к нему после обеда?
– Да, конечно, – отзываюсь с готовностью. – Могу хоть сейчас подняться.
– Сейчас не надо, – родительница косится на часы. – Через двадцать минут у сиделки будет перерыв. Вот тогда вместе и пойдем.
– Хорошо, – соглашаюсь я и, помолчав, продолжаю мысль. – Мам, скажи… А у него сейчас какое состояние? Ну, то есть я понимаю, что неважное, но… Он разговаривает, да? И все понимает?
Возможно, мои вопросы звучат глупо, но я никогда прежде не сталкивалась с раком. Никогда не общалась с раковыми больными. Когда я в последний раз видела Анвара Эльдаровича, он был цветущим мужчиной. Поэтому сейчас я с трудом представляю, что меня ждет.
– С сознанием у него полный порядок, дочь, – мама ставит на стол две чашки на блюдцах и снова садится. – Общается он абсолютно нормально. Правда, быстро устает, и порой ему требуется время на восстановление сил.
– Понятно.
– Лер, я хочу тебя предупредить, – мама прокашливается так, будто пытается преодолеть неловкость. – Анвар будет говорить с тобой на довольно серьезные темы, и тебе следует реагировать правильно.
– В смысле? – напрягаюсь я.
– Не буду опережать события, Анвар сам все объяснит, – она сдувает со лба прядь волос и натянуто улыбается. – Просто пообещай, что выслушаешь постараешься понять. Это очень важно.
– Ладно, – отзываюсь растерянно. – Но ты меня пугаешь, мам.
