Ксения сидела смирно и вглядывалась вдаль, словно ждала защиты хоть от кого- нибудь. Но лишь заснеженные деревья молчаливо провожали девушку в неизвестное будущее.
К закату дня всадник, сопровождаемый пленником, достиг высокого деревянного ограждения. Массивные ворота, запертые на грубый засов, скрывали от глаз терем боярина Кожемякина.
Отец Андрея, боярин Савелий Кузьмич Кожемякин, уже как семь лет покоился в сырой земле.
Мать Андрея, боярыня Матрёна Ивановна, женщина статная и суровая, после кончины супруга, имея на попечении двоих детей – сына Андрея и дочь Ирину, взяла управление вотчиной в свои руки. Дворовые люди, как женщины, так и мужчины, трепетали перед боярыней, стараясь не попадаться ей на глаза. Любимым занятием Матрёны Ивановны было наказывать челядь за малейшую провинность. Она не стеснялась лично высечь девку за разбитую чашку или мужика, принесшего недостаточную дань.
Сестра Андрея Ирина, младше брата на три годочка. Светловолосая, худенькая, с такими же маленькими глазками как у брата, мало чем отличалась от матери. Нравом девушка была строга и жестока. Зависть и злоба к молодым девушкам терзали Ирину из-за непривлекательной внешности. Вот уж двадцать лет исполнилось, а Ирина все в девках ходила. Некрасива, да и ещё приданного нет. Андрей, как только миновало девятнадцать лет, так сразу и изъявил желание в слуги государя податься. Опричник хорошо живёт, все для него открыто. Так с того времени и зажили достатке Кожемятины, однако, все равно никто не сватался к Ирине. Вот и ходила боярыня чернее тучи, злее собаки.
Андрей спешился и кулаком ударил по воротам, за которыми почти сразу послышался хриплый мужской голос:
– Кого черт принёс?
– Отворяй Ермошка, твой боярин с боярыней приехал, – гордо заявил Андрей.
– Господи, – раздалось по ту сторону забора, – не как Андрей Савельевич приехали! Вот Матрена Ивановна рада будет, – с этими словами ворота отворились и пред Ксенией и боярином предстал сгорбленным старик с седой бородой.
– Возьми коня, – подавая поводья, распорядился Андрей, а затем обратился к Ксении, – приехали, давай помогу спуститься.
– Сама, – отказалась от помощи Ксеня.
В эту минуту на высоком крыльце показалась фигура женщины, всплеснувшая руками и запричитавшая во весь голос:
– Касатик мой вернулся! Андрюшенька!
Рядом с матерью, Ксеня заметила девушку, которая как коршун разглядывала незнакомку.
– Принимай сына, матушка, – кланяясь в пояс, сказал Андрей, – не один приехал, с будущей женой.
Матрёна Ивановна искоса взглянула на Ксению.
– Проходи в дом, сокол мой ясный, сейчас прикажу баньку натопить, – не обращая внимания на Ксению, тараторила боярыня.
Андрей велел Ксении зайти в дом. В горнице было чисто, но совсем не так нарядно, как у боярина Самохина.
Скинув с себя шубку и шапку, отороченную голубой норкой, Ксения не сняла убрус.
– Знала бы, что приедешь, то всего б наготовила, а так…, – Матрёна Ивановна провела полной ладонью по волосам сына, – ну, как говорится, чем богаты, тем и рады.
Холопки принесли печёный пирог с потрохами, жареную на вертеле курицу, да различные соленья.
– Вот матушка, – Андрей подошёл к Ксении и взял за руку, – моя невеста. К тебе в дом на сохранность привёл. Прими её так же, как и меня.
Матрёна Ивановна смерила взглядом девушку и строго спросила:
– Откуда? Чьих будешь?
– Боярыня Ксения Захаровна Самохина, дочь боярина Захара Васильевича, новгородского посадника, – Ксения вырвала свою руку, Андрей, не ожидавший такой смелости, стоял как каменный, – и я не невеста вашего сына. Я свободная новгородская боярыня. Ваш сын обманом привёз меня к вам, и я надеюсь, что вы образумите его.
