Она хотела огрызнуться, но вдруг рассмеялась. Матвей, довольный, поднял стакан:
– За то, чтобы Миронову сегодня приснился мой долио-чаги в его любимый отчет.
– Идиот, – она чокнулась с ним, чувствуя, как дрожь в коленях стихает.
Из зала вывалился Антон, волоча микрофон:
– Вика! Твой хит! «Звезда по имени Солнце»!
– Ни за что, – она отшатнулась, но Матвей уже толкал её вперёд:
– Давай, я подстрахую. Если фальшивить будешь – спою дуэтом.
– Ужасный план, – она закатила глаза, но взяла микрофон.
Пока Антон орал «Солнце!», а Матвей подыгрывал на воображаемой гитаре, Вика поймала себя на мысли: этот вечер, с дешёвым лимонадом и дурачеством, помог ей всё же отвлечься.
Когда компания начала расходиться, Матвей перекинул спортивную сумку через плечо и щёлкнул замком. «Эй, Яковлева, – крикнул он, пока Вика надевала куртку, – проводить? А то в этом районе ночью пьяные шатаются». Она усмехнулась, зная, что он живёт в противоположной стороне, но кивнула – после караоке и правда не хотелось идти одной.
Они шли через пустынные улицы, где фонари отбрасывали длинные тени. Матвей размахивал руками, изображая, как сегодня Антон пытался спеть хай-ноты: «Он орал, как раненый лось!». Вика смеялась, поправляя сумку на плече. Он всегда умел разрядить обстановку, будто они были братом и сестрой, которых связали годы общих тренировок.
У сквера он вдруг остановился, доставая из кармана жвачку. «Держи, – протянул ей пластинку, – а то от лимонада кислятина во рту». Она приняла, не задумываясь, и они зашагали дальше, обсуждая, как Сергей Николаевич вечно ворчит на их группу.
– Представляешь, – он пнул камень, и тот со звоном отлетел в кусты, – вчера Сергей Николаевич заставил меня два часа отрабатывать ап-чаги. Говорит, удар как у балерины!
Вика притормозила, пряча улыбку.
– А что? У тебя и правда изящно получается, – она сделала шаг в сторону, изображая реверанс. – Может, сменишь пояс на пуанты?
Он ухмыльнулся, толкнув её плечом.
– Ты бы посмотрела на свою твио-дольо-чаги – как ветряная мельница в ураган.
– Мельница хотя бы зерно молотит, – она толкнула его в ответ, – а твой удар – только пыль поднимает.
Они свернули в парк, где дорожки освещали старые фонари. Вика села на скамейку, разминая запястье.
– Ладно, признавайся, – она посмотрела на него искоса, – зачем уговорил меня на караоке?
– Потому что ты поёшь Цоя так, будто он тебе должен денег, – он ухмыльнулся, садясь рядом. – Это прикольно.
– Прикольно? – она швырнула в него смятым фантиком. – Или ты просто хотел посмотреть, как Антон упадет со стула после пятой рюмки?
Матвей рассмеялся, откинув голову назад.
– Он упал ещё до первой! Помнишь, когда полез за микрофоном на стойку?
– И свалил на Катю вазу с чипсами, – Вика закатила глаза. – Ладно, завтра спарринг. Ты готов?
– Я всегда готов, – он вскочил, изображая боевую стойку. – Но если снова скажешь про балерин, больше не буду помогать отрабатывать удары.
Они вышли к её дому. Матвей засунул руки в карманы, глядя на мигающий фонарь.
– Ладно, старичок, не засиживайся. Завтра в десять.
– Старичок? – она притворно нахмурилась. – Это я тебя на татами разложу в три счёта.
– Мечтай, Яковлева, – он развернулся, идя назад. – Но учти: мои удары теперь как у Примы Большого!
– Пуанты не забудь! – крикнула она ему вслед, но он уже махал рукой, растворяясь в темноте.
Он уже уходил, размахивая сумкой над головой, как флагом. Вика поднялась в квартиру, улыбаясь. Матвей был тем редким другом, с которым не надо было притворяться – ни из-за работы, ни из-за глупых амбиций.
