Читать онлайн Анастасия Волгина - Любовь под напряжением или как не влюбиться в мажора

Виктория шла по вечерней улице,сегодня она освободилась с подработки раньше, на часах было 18:36, шла не спеша перебирая в уме список дел, которые нужно успеть до ночи. Проверить черновик диссертации, перебрать собранную за день информацию, помочь сестре с алгеброй, занести маме чашку ромашкового чая – та плохо спала последнее время, особенно в день годовщины гибели отца.

Ветер шевелил темные пряди волос, выбившиеся из её небрежного пучка. В руках – пара пакетов с недорогими продуктами из супермаркета у станции.

– Вик, ты где? – раздался звонок сестры. Голос Лизы звучал так, будто она уже в пятый раз пыталась дозвониться.

– Через десять минут буду дома, – автоматически ответила Виктория, ускоряя шаг.

– Мама опять достала тот альбом…

Виктория сжала телефон. Она знала, какой именно. Тот, где отец – высокий, улыбчивый – обнимал их всех на пикнике у озера. За несколько недель до обвала в шахте.

– Скажи, что я везу её любимое овсяное печенье с шоколадной крошкой.

Виктория свернула на короткую, узкую улицу, зажатую между двумя рядами многоэтажек-близнецов. Их фасады, когда-то бежевые, теперь походили на пожелтевшие страницы старого учебника: трещины в штукатурке, балконы с ржавыми решётками, а кое-где – яркие пятна свежей краски, будто заплатки на поношенном пальто. Её дом, девятиэтажный кирпичный дом с облупившейся штукатуркой на подоконниках. Среди других домов он выделялся своими арками входов, украшенными мозаичными узорами, которые уже начали стираться. Ветер гнал по асфальту обёртку от шоколада и шелестел листьями в чахлых палисадниках, где бабушки летом высаживали бархатцы и календулу.

Дверь подъезда, некогда серая и непреклонная, ныне покрытая ржавчиной, давно утратила свою первоначальную привлекательность. Ручка болталась, словно больной зуб, а окно было заделано клейкой лентой ещё с прошлой зимы, когда Лиза, следуя совету из ютуб, пыталась улучшить теплоизоляцию дома. В сетке окон, как в гигантском калейдоскопе, мелькали жизни соседей: на третьем этаже мерцал синий телевизор, на пятом – маячила тень с веником, а на их восьмом… Там, за занавеской с кружевом, горел тусклый свет прихожей.

– Опять не выключила, – вздохнула Виктория, представляя, как сестра, увлёкшись перепиской или рисованием, оставила лампу светиться в пустом коридоре.

Лифт, конечно, снова не работал. Поднимаясь по лестнице, Виктория слышала, как эхо шагов смешивается с голосами из квартир: за дверью №34 плакал младенец, в №55 звенела посуда, а на шестом этаже пахло жареной картошкой с курочкой. Воздух в подъезде был густым – аромат старых ковров, сырости и чьих-то духов «Красная Москва», застрявших здесь с девяностых.

Дойдя до своей квартиры – их дверь была типичным продуктом своей эпохи – массивная стальная плита в порошковом покрытии под «премиальный» орех, с вечно заедающим цилиндровым замком, потертой латунной ручкой.

Переведя дух, готовя себя успокаивать мать и приводить ее в чувства.

– " Уже столько лет прошло, ну сколько можно"—подумала про себя Виктория, открывая входную дверь. – она вставила ключ, уже зная, что увидит: куртку Лизы, брошенную на табурет, её же розовые кеды разбросанные в разные стороны на полу и не выключенный свет. Дверь скрипнула, как всегда. Этот звук – ровно три тона выше среднего «до» – Виктория запомнила с детства. Отец обещал смазать петли, но так и не успел.

– Я дома! – крикнула она, стараясь, чтобы голос звучал бодро.

– Вика дома-а-а! – крикнула Лиза из глубины квартиры, и где-то в ответ захлопнулась дверь балкона.

Мама сидела за столом, пальцы медленно перелистывали пожелтевшие фотографии. Перед ней – две чашки: одна с остывшим чаем на дне, вторая – пустая, отцовская, с надписью «Лучшему папе».

– Принесла печенье, – Виктория поставила пакет на стол, целуя мать в макушку.

– Спасибо, солнышко, – голос женщины дрогнул. На фото перед ней – они все вместе. Отец в той самой красной рубашке.

Лиза, пятнадцатилетняя гроза местной средней школы №15, вывалилась из своей комнаты в носках с единорогами.

– Ну наконец-то! Я умираю с голоду! – Она тут же вцепилась в пакет.

– Умираешь? – Виктория приподняла бровь, снимая куртку. – А кто съел мою порцию пасты в обед?

– Я растущий организм! О, мои любимые булочки! – Лиза с набитым ртом уже неслась обратно, крича через плечо: – Мам, Вика опять нудит!

Мама слабо улыбнулась. Виктория видела – она пытается. Каждый день пытается.

– Как диссертация? – спросила женщина, закрывая альбом.

– Почти готова. Завтра последние правки у Корелина.

Имя профессора заставило маму напрячься.

– Этот… твой научный руководитель. Он…

– Он очень странный, – поспешно перебила Виктория, делая вид, что поправляет заколку. – Ходит в одном и том же выцветшем лабораторном халате уже пять лет, бормочет себе под нос теории и формулы.

Лиза, вновь появившаяся в дверях, фыркнула:

– Звучит как идеальный мужчина. Ты только что описала половину преподавателей технического колледжа, которые недавно приходили к нам в школу, рекламировались, как самый престижное учебное заведение, хотя они скорее, как последний шанс для тех, кто не потянет вышку.

– Лиза! – мама сделала предупреждающий жест, но в уголках её глаз появились едва заметные морщинки – первые признаки настоящей улыбки за этот вечер.

Виктория подхватила момент:

– Самое ужасное это – когда он задумывается. Стоит, смотрит в пространство, а потом БАМ! – она хлопнула ладонями по столу, заставив Лизу вздрогнуть, – хватает тебя за рукав и начинает сыпать уравнениями,как будто сейчас кого-то призовет, прямо заглядывая тебе в душу, ААА— Подняв руки крикнула она, чем очень напугала Лизу.

– Вик, это не смешно! Мам, скажи ей! – Встревожено воскликнула девчонка.

– Так, девочки, прекратите. Лиза, у тебя, по-моему, алгебра до сих пор не сделана – сказала женщина,вставая из-за стола, заставив Лизу удалиться.

Кухня была аккуратной и обжитой – не роскошной, но уютной, с техникой, купленной несколько лет назад, но исправно служившей.

Пока чайник закипал, Виктория достала из шкафчика три кружки: еще одну мамину фарфоровую, с нежным цветочным узором (подарок на день рождения), свою – большую керамическую, с надписью «Кофе – мой друг» (хотя сегодня в ней будет чай), и Лизкину – яркую, с принтом аниме-персонажа.

Из комнаты Лизы донеслось: «Вик, а ты не видела, где моя тетрадь по алгебре?!» Виктория, не отрываясь от своего занятия, крикнула в ответ: «На столе, под твоим же ноутбуком, посмотри!» – и потянулась за пакетиком ромашкового чая для мамы.

Чайник тихо закипел, автоматически отключившись. Виктория разлила воду по кружкам, когда в дверь кухни влетела Лиза.

– Ты опять взяла мою ручку с котиком? – укоризненно спросила она, тут же замечая её в волосах Виктории.

– Ага, – не стала отпираться та, снимая ручку и протягивая сестре. – Зато теперь она пахнет моим шампунем.

Лиза скривилась, но схватила ручку, а заодно, и печенье из пакета. Виктория фыркнула, но не стала ругаться – вместо этого налила в мамину кружку чуть больше мёда, зная, что сегодня ей это нужно.

– Лиз, неси учебник, будем разбирать твою алгебру, – сказала она, беря поднос.

– Да,сейчас, – буркнула Лиза, но полезла в шкаф за книгой.

Виктория улыбнулась и понесла чай в гостиную, где мама уже убрала альбом и смотрела телепередачу.

Мама встретила Викторию улыбкой, но тень усталости в её глазах не ускользнула.

– Спасибо, солнышко, – тихо сказала она, принимая кружку.

Лиза ввалилась в гостиную, волоча учебник.

– Вот, – бросила она, плюхнувшись на диван так, что пружины жалобно скрипнули. – Только если ты начнёшь читать лекцию о «важности математики», я сбегу. Честно.

Виктория села рядом, пододвинув печенье поближе к сестре – её проверенный способ удержать Лизу на месте.

– Смотри, – она обвела в тетради условие задачи, оставив след грифелем карандаша. – Здесь нужно не решать, а рисовать. Представь, что это карта сокровищ, а икс – место, где зарыт клад.

– Клад из двоек? – фыркнула Лиза, но рука уже потянулась к карандашу с линейкой-транспортиром.

Мама приглушила телевизор, наблюдая, как старшая дочь рисует на полях графики-пиратские флаги, а младшая, забыв про телефон, хихикает над «кривым попугаем» вместо параболы. За окном завывал ветер, но в комнате, наполненной ароматом мёда, его рёв терялся среди смеха и шелеста страниц.

– Знаешь, – вдруг сказала мама, когда Виктория поднималась за второй партией чая, – ты у меня сегодня как ромашка.

– Как так? – удивилась та, застыв в дверном проёме.

– Тихо цветёшь и греешь, – ответила мама, и в её голосе впервые за вечер зазвучало спокойствие.

Лиза, увлечённая задачами, не обращала внимания на происходящее, но её нога, обутая в носок с единорогом, сама собой потянулась к сестре, случайно коснувшись её лодыжки. Мол, не задерживайтесь, мисс.

Виктория быстро вскипятила воду во второй раз, пока перебирала в голове аргументы для третьей главы диссертации. Она на ходу заварила черный чай – и вернулась в гостиную, аккуратно прикрыв дверь локтем.

– Вот твой клад, – Лиза тыкала карандашом в график, превратившийся в подобие ананаса. – Только вместо золота тут… э-э-э…

– Отрицательные значения, – Виктория поставила кружку на подстаканник и одним росчерком исправила кривую, превратив её в стройный парус. – Смотри, пираты плывут в сторону бесконечности.

Сестра закатила глаза, но тут же схватилась за исправления, будто играя в морской бой с цифрами. Мама дремала в углу дивана, пальцы всё ещё обнимали тёплую кружку. Телевизор негромко вещал о погоде, а на экране уже красовалась синяя заставка.

Когда в тетради наконец появился верный ответ, Виктория потянулась, чувствуя, Как мысли неизменно возвращаются к своим схемам в научной работе.

– Всё, адмирал, – она щёлкнула Лизу по носу карандашом. – Дальше сама.

– Уже всё ? Ну блииин – проворчала та, но тут же уткнулась в телефон, уже листая мемы с котиками.

Рабочий стол Виктории напоминал лабораторию алхимика, где стояли стопки распечаток с графиками коэффициента полезного действия ветрогенераторов, рядом лежали не меньшей стопкой исписанные формулами и вычислениями тетради. На мониторе ноутбука застыли трёхмерные модели лопастей, вращающиеся в цикличной анимации, будто загипнотизированные собственным вращением.

– Ты опять со своими ветряными мельницами? – Лиза, заглядывая в комнату, кивнула на экран, где симуляция ветра рисовала вихри поверх карты региона.

– Не мельницами, а турбинами, – поправила Виктория, не отрываясь от расчётов. – И они дают свет тебе и твоим единорогам, пока ты спишь.

Диссертация Виктории была не просто набором уравнений. Каждая страница дышала её убеждением: ветер – это не стихия, которую нужно укротить, а диалог, который стоит услышать. Она собирала данные, как мозаику: здесь – отчёт о снижении выбросов CO2 в Дании после внедрения ВЭУ, а так же статистика смертности птиц у нефтяных вышек, подчеркнув её красным. На полях её черновиков цвели карандашные заметки: «1 МВт от ветра = 2600 спасённых деревьев», «Нефть – это прошлое, которое душит будущее».

По вечерам, когда Лиза возилась с алгеброй, а мама зашивала протертые локти на школьной форме, Виктория погружалась в мир цифр. Она сравнивала шум ветряков с рокотом нефтяных генераторов, вычисляла, как лопасти, разрезая воздух, окупают своё производство уже через год, тогда как нефтяные станции десятилетиями выкачивают из земли ресурсы. Её формулы становились мостами между холодной наукой и горячим желанием оставить Лизе небо без смога.