Читать онлайн Галина Ергужина - Люди-Ангелы

© Галина Ергужина, 2025

ISBN 978-5-0065-9743-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– Зачем мне телефон?! – обиженно спросил он, – Разве мне кто-то звонит? Или я кому-то звоню? Я инвалид! Я давно никому не нужен и мне… и мне никто не нужен! Всё, что мне нужно, так это быстрее умереть, чтобы не мучить тебя!

– Тише, тише! – попыталась она успокоить своего брата, всё же положив в его прикроватную тумбочку новенькую коробку с телефоном.

Её пальцы осторожно коснулись его плеча.

– Прости, Боят! – прошептала она, когда он с зажатым в бледных губах стоном отвернулся к стене, – Телефон теперь не только средство для связи: ты можешь смотреть новости, фильмы, слушать музыку…

– Я не хочу! Не хочу смотреть новости, они уже не для меня! Я не хочу смотреть фильмы, они раздражают меня, ведь там полноценная жизнь! А музыка навевает на меня тоску! – горячо зашептал он и снова отвернулся к стене, – Уходи, Минара!.. Оставь меня, пожалуйста!

Женщина умолкла. Нет, она не рассердилась, она в очередной раз расстроилась. Снова ей не удалось его порадовать. Её тридцати пятилетний брат Боят уже пять лет, как в инвалидном кресле. Его с первой минуты разбил диагноз, прозвучавший как приговор, и он даже не попытался надеяться на лучшее. Хотя да, Боят был прав. В его случае глупо тешить себя надеждами, так сказал врач. Но Минара не могла смириться с его отказом просто жить, хоть как-то подстроится под своё положение, отвлечь себя от бесконечного потока тяжёлых мыслей. Минара тихая, простая, сорока восьмилетняя женщина и бегает к нему каждую неделю, желая хоть как-то развеселить его, накормить или порадовать новостями. Но Боят только ругает, огрызается и гонит свою сестру прочь. С юности угрюмый и замкнутый, Боят жил свою жизнь взаперти, не женился и не заводил детей, а пять лет назад он упал на стройке и оказался в числе всеми забытых людей. Единственные пара друзей испарились, сотрудники по работе, обещавшие помогать ему, тоже пропали. Все, кого он знал, оставили его. Но не Минара. Его старшая сестра всегда была рядом. Забрать к себе Боята Минара не смогла. Он поднял такой шум, даже расплакался, так что Минара уступила брату и оставила Боята в покое в его доме, наняв ему в качестве помощника постороннего человека, как он и попросил. Но люди постоянно менялись в этом доме. У Боята был несносный характер и никто не хотел оставаться с ним, даже за большие деньги. Неизвестно почему, он стал злым и подозрительным, и часто обвинял людей, которых она нанимала, в воровстве и всякого подобного рода проступках. Даже, если это и было бы так, Боят со своей постели не смог бы ничего этого увидеть. Но спорить Минара не хотела. Боят был её единственным братом и когда-то он был ей самым близким другом и надёжной опорой.

– Я хотела, чтобы ты продолжал видеть мир вокруг себя, – растерянно пробормотала она.

– Зачем мне мир, которому я не нужен? – буркнул он, не поворачиваясь.

– Мир должен быть нужен прежде всего самому тебе, Боят! – коротко ответила она.

– Забери телефон, отдай его своему внуку! – велел он, прикрыв от боли глаза.

Минара мгновенье сидела неподвижно, но потом она сделала вид, что открыла тумбочку и взяла в руки телефон. Затем закрыла дверку и поправила плед, натянув его повыше к его плечам.

– Прохладно, Боят.

– Ладно, – согласился он.

– Сегодня придёт старик, – продолжила она, как бы между прочим, – он согласился помогать тебе по уходу за тобой. Не обижай его пожалуйста, Боят. Молодые не хотят идти к тебе, а старому человеку будет нелегкой эта работа. Его зовут…

– Мне всё равно, как его зовут! – раздражённо прервал её Боят, уткнувшись в край своей подушки, также не оборачиваясь на женщину и через мгновение добавил: – Иди, я всё понял. И не трать больше на меня своих денег.

Она встала с места, взяла свою сумку и потихоньку поцеловала его в макушку.

– Приду в следующую субботу, – пробормотала она, не уверенная, что ему нужно это слышать.

Через несколько минут после того, как она ушла он, кое-как сдерживая отчаянный громкий стон, снова развернулся на подушке. Боль, словно электрический ток, прошивала его позвоночник и спину, а на глаза невольно проступали слёзы. Боль острая, невыносимая, Боят жил с ней пять чёртовых лет, похудел, стал дряблым, тело его утратило прежние силы, он иссыхал и молил бога о смерти. Но Всевышний тоже оставил его и Боят знал это наверняка. Бедняга около двух часов лежал неподвижно в пустой комнате. Его кровать была расположена прямо у двери, головой к выходу, а в ногах, упираясь в стену, стоял высокий комод. Над старым пошарпанным комодом висело большое полукруглое зеркало, рядом с которым ещё оставались несколько фотографий с чужими, уже незнакомыми Бояту лицами. Когда-то эти лица были его друзьями, они фотографировались на стройке, где он работал крановщиком. Вдоль стены до самого окна, напротив кровати Боята тянулся невысокий гарнитур, состоявший в основном из книжных полок и, кстати, эти полки были набиты до отказа книгами. Все эти книги Боят прочитал по несколько раз. Но ни одну из них так и не запомнил, такими скучными и пустыми они казались ему.

За окном стоял морозный и колючий январь и весь посёлок утонул в снегу, искрившемся на полуденном солнце.

Вдруг послышался скрип двери, из которой слегка потянулся холодный воздух, едва удерживаемый на пустой веранде. И в зеркало, висевшее над комодом, Боят увидел вошедшего в дом старика. Уверенно отперев дверь ключом, который, как и предыдущим работникам, ему дала Минара, он неслышно вошёл в просторную комнату, которая в доме звалась столовой и не спеша осмотрелся. Боят замер, разглядывая старого человека в зеркало. Это был совсем нищий старик лет семидесяти, его демисезонная старая куртка была не просто износившейся, но и порванная по рукаву. Лицо, заросшее бородой, сплетённой с густыми усами, было тёмным и неразборчивым, а густые седые брови почти опустились на маленькие, прищуренные глаза. Старик спустил на пол увесистый грязный рюкзак, разулся, снял куртку и первым делом подошёл к умывальнику, высоко засучив рукава. Шумно плескаясь, он тщательно вымыл свои сильные жилистые руки по локти. Зеркало в комнате Боята, висевшее над комодом, охватывало всю комнату, в которой находился старик: и входную дверь, и печь в углу и кухонный уголок и стол в центре комнаты. Это был обзорный экран Боята, который он с самого первого дня после больницы попросил своего друга повесить перед дверью. Люди, входившие в комнату, искали глазами кровать больного и не обращали внимания на никчёмное зеркало. А вот Бояту всегда было видно, что делается в его доме. Осмотревшись по сторонам, старик быстро нашёл полотенце и насухо вытер об него руки, тут же опустив рукава поношенного шерстяного полувера. Боят продолжал смотреть в зеркало. Старый бродяга достал что-то из рюкзака и выложил это на стол. Бояту было не видно, что именно он достал, но ему показалось, что это были какие-то бумажные кульки. И через минуту, старик осторожно подошёл к проёму двери комнаты хозяина дома. Боят внимательно смотрел, обратит ли он своё внимание на зеркало, висевшее напротив входа в его комнату, но тот сразу же взглянул на кровать у двери. Так делали все. Глаза старика наткнулись на тяжёлый и неприветливый взгляд хозяина, но он ничуть не смутился и не отпрянул от неловкости подобной встречи. Лишь замер на полсекунды, оценивающе глядя прямо ему в глаза, затем слегка небрежно кивнул Бояту и мясистым, ещё полным жизненной силы голосом произнёс:

– Меня зовут Емек -ага, ваша сестра Минара просила помочь вам.

Это был тон свободного человека, не заискивающий, не грубый и не мягкий.

– Что ж, растопите печь! – вяло бросил ему в ответ Боят, безразлично уставившись в зеркало, в котором отражались бумажные кульки на столе. Что это было в них? Продукты? Старик пришёл со своей едой?

– Для начала, – упрямо произнёс Емек-ага, – я бы хотел услышать ваше имя, чтобы как-то к вам обращаться.

– Меня зовут Боят, – сдерживая раздражение, ответил хозяин дома, – а теперь растопите печь!

– Пожалуйста! – как-то двусмысленно послышалось в ответ, – Непременно растоплю, как только вы подскажете мне, куда мне можно разместить свои вещи?

И только, дослушав фразу до конца, Боят понял вдруг, что Емек-ага порекомендовал ему при просьбах использовать слово «пожалуйста». Он медленно повернул голову на старика и тихо процедил:

– Да, пожалуйста!

Тот почти почтительно кивнул, слегка улыбнувшись глазами.

Боят снова отвернулся и слегка раздражённо произнёс:

– Где хотите размещайте свои вещи, как видите, я не пользуюсь остальной частью дома.

– Хорошо, – с готовностью кивнул Емек-ага, так и не входя в комнату, – начнём с печи, в доме и правда прохладно.

Он отошёл от двери и Боят снова увидел его в просторной комнате, где старик проворно закопошился у печи. Боят раздумывал над их коротким диалогом и не смог не подметить, что этот человек достаточно своенравный. Нельзя было не заметить и явной харизмы этого бродяги. Однако было в этом нищем что-то едва уловимое, что-то неподдельно подкупавшее Боята. И он стал внимательно наблюдать, как старый человек, растопив печь, принялся возиться на кухне, что-то мыл, что-то резал и кипятил. Всё это старик делал быстро и почти бесшумно. И парню показалось, что Емек-ага тоже долгое время жил самостоятельно, и при том, что по хозяйству он управлялся достаточно привычно, старик не всегда жил на улице. Боят не помнил, как он уснул, но проснулся он спустя несколько часов от того, что кто-то цепко держал его за пальцы ног.

– Что вам надо?! – почти вскрикнул он.

И не то от того, что он нечаянно дёрнулся в постели или от того, что невольно двинул конечностями боль с такой силой пронзила его тело, что он во весь голос вскрикнул и тут же покрылся крупными каплями пота. Эта боль вызвала такую ярость, что Боят заорал во всю мощь своего голоса:

– Убирайтесь отсюда вон! И не смейте прикасаться ко мне больше никогда, слышите?

Старик даже не вздрогнул, он внимательно и печально смотрел на Боята, потом осмотрелся вокруг, разглядывая комнату, затем вновь обернулся на парня.

– Убирайтесь вон! – процедил Боят и снова взвыл от боли, насквозь распоровшей его измученное тело.

Старик Емек молча вышел, а Боят стал судорожно думать, как избавиться от него. До субботы надо было ждать неделю, связи с сестрой у него не было, потому что телефон Минара забрала, а выгнать старика Боят не мог, ведь Минара уже оплатила ему какую-то сумму. Выгнать – значит, потерять деньги Минары. Боят со стоном ухватился за края простыни, свисавшей из-под него и снова взвыл. Пальцы его побелели, а на лбу проступила испарина. Боят и раньше слышал о случаях с жестокими сиделками, но никак не ожидал, что с ним случится такое же. Старик тем временем, повозившись на кухне, внёс разнос с дымящимися тарелками и сладким травяным чаем, молча поставил его перед Боятом и вышел, проявляя полное безразличие к стонам хозяина дома.

Тогда Боят, не скрывая своего презрения к работнику, с силой ударил по разносу, скинув его с постели и грохот упавшей и разбившейся о пол посуды оглушил даже его самого. Старик вошёл в комнату и безразлично посмотрел на испачканные едой половицы и разбитую посуду. Потом он, будто вспомнив о чём-то, находясь где-то в своих мыслях, вышел из комнаты. Боят дрожал всем телом не то от боли, не то от ярости, сковавшей его беспомощное тело и бессмысленно смотрел в потолок. Хлопнула входная дверь и Боят взглянул в зеркало в надежде, что старик убежал. Но в пороге по-прежнему стоял его старый грязный рюкзак, а на столе так и оставались лежать бумажные кульки. И тут Боят увидел, что некоторые из них были развёрнуты, словно из них что-то уже доставали. «Как мне его извести?» – подумал Боят, наблюдая, как дед, вернувшись с улицы, внёс охапку дров и ведро черного комкового угля. Боят, не желая видеть старика, отвернулся к стене и стал мысленно перебирать в своей голове всё, что не любят старики. Но, что бы ему не приходило в голову, было невозможно реализовать, ведь Боят не мог самостоятельно двигаться, разве что вертеть головой и руками. И он злобно застонал, подобно вою дикого зверя, обречённого погибнуть лишь потому, что он полностью обездвижен. В комнату очень быстро вошёл старик и, откинув одеяло с парня, воткнул в ногу Боята шприц. «Обезболивающее!» – мелькнуло в голове Боята. Должно быть, Минара снабдила старика лекарствами и тот всё ж таки нашёлся и понял, как помочь хозяину. Эти мысли слегка успокоили парня, однако через минуту-полторы он медленно поплыл и его сознание вынесло его к быстротечной реке, протекавшей вдоль поселковой полосы. В ней каждое лето плескалась с утра до ночи ребятня, стирали женщины и рыбачили мужики. На этой реке своё детство провели и Минара с Боятом. Он снова мальчишка лет десяти плыл на камерном баллоне, надутом воздухом до отказа. Боят неожиданно ясно вспомнил этот день из детства, когда с ним приключилось простое злоключение, которое другим бы показалось пустяковым. И всё же, случай на реке оставил свой след в душе ранимого мальчика, потому что тогда он впервые испытал страх и стыд, который в последующие годы преследовал парня неотступно. За год до того дня его родители умерли, попав в аварию и сестра Боята стала ему матерью. Минаре тогда было двадцать три года и она встречалась со своим будущим мужем. В тот день они втроём пошли на реку и баллон Боята, упершись в упавшую в воду ветку гледичии, которую в народе чаще называют глядючкой, лопнул и стал стремительно спускаться. Толстые колючие шипы проткнули баллон и мальчик, боясь утонуть, истошно кричал на всю реку: