– Что мне тебе тыкать, я сам неудачник в этой жизни, – горестно вздохнул Долгов.– Жена рано померла. Сына сам на ноги поднимал. Вырос, женился. Я их поселил, невестку в квартире прописал. Ну, а потом… Знаешь, Вань, раньше я такому не верил – хоть в петлю лезь. А я и правда уже подумывал… чтоб им не мешать. Тут мне подсказали про север, я вот в чем был, рюкзачишко хвать – и на поезд. До сих пор опомниться не могу.
Помолчали. Иван сидел в оцепенении, глядя в одну точку. Стрелка успокоилась, положила голову на лапы и задремала. В печке сухо потрескивали угли.
– Внук уже есть,– тепло улыбнулся Долгов.– Хороший мальчуган, любит деда за нос дергать.
В землянке снова воцарилась тишина. Какая-то странная тишина, говорящая. Ивана все больше сгибало на скамейке, он словно оседал под тяжестью своих дум.
– Слышь, Вань,– нарушил тишину Долгов.– Желание-то мое чуть не исполнилось – погибал я. А спас меня не кто-нибудь, а ты… Как это?
Не шевельнувшись, глядя в одну точку, Иван медленно поднял палец кверху. Подержал и опустил руку.
– Н-да…– проронил Долгов.
И снова тишина.
Иван наконец глубоко вздохнул, выпрямился. Глаза его смягчились, и он заговорил:
– Я тоже в свое время приехал на север, на заработки. Теперь вот тут… Жениться еще хотел,– горько усмехнулся он.– У матери и сестры гостил однажды во время отпуска, познакомился с одной приятной дамой. Заявление в загс отнесли. Вернулся из отпуска, а шахту закрыли. Безработный… Шубу норковую обещал, летом в Сочи собирался ее свозить… Метался, искал работу – везде сокращения. А что было заработанного, все в труху. Были тысячи – стали копейки… Теперь вот в лесу.
– Не понимаю…– начал было Долгов.
– Чего ж тут не понять?– с усталым спокойствием усмехнулся Иван.– Пять лет уже в лесу. Поначалу думал, временная она, жизнь моя бичевская, потом сообразил: отсюда мне – как с того света… Всё. Решил, что нет меня. Ни сейчас, ни в перспективе. Упросил тут одного за бутылку… по пьяни дело было… матери написал он своим подчерком, что я утонул в половодье и не нашли.
Долгов осуждающе покачал головой:
– Извини меня, друг, но ты, мягко говоря, странный человек, если не сказать хуже. Это же… У меня, Ваня, слов на такое нет!
– И хорошо, что нет. Зачем они тут, слова?
– Ваня, послушай,– с жаром заговорил Долгов,– мать всегда поймет и простит….
Тот горько усмехнулся:
– Допустим. А зачем? Мало того, что я ее один раз убил, так еще и казнить буду, что ли?
– Ну, как ты своими мозгами пьяными не поймешь?!– взорвался Долгов.– Это же мать! Мать, понимаешь?
– Назад – не смогу,– глухо ответил Иван.– Всё, хватит!
– Ну, давай я напишу,– мягко сказал Долгов.– А?
– Что-то изменит?
– Он еще спрашивает!– Долгов возбужденно вскочил, шагнул взад, вперед. А пространства-то в землянке всего три шага. Не просил, а потребовал:– Давай адрес. Клочок бумаги в этой твоей дыре найдется?
Глава третья. Снежная петля
Однажды ранним утром, когда горизонт густо зарумянился, обещая солнечный и морозный день, к вахтовому поселку буровиков подходил Иван. Шел он тяжело, по-старчески опираясь на палку. За спиной висел полупустой рюкзак. Следом хромала Стрелка. Она все чаще настораживала уши и обнюхивала воздух, стараясь угадать, нет ли тут опасности для них с хозяином, а заодно и для будущего потомства.
На краю широкой площадки жались к лесу балки. В дальнем углу одиноко возвышалась буровая вышка, побеленная инеем. У ее подножия, как муравьи, копошились люди. Монотонно рокотал дизель, разбавляя морозный воздух сладковато-удушливым смрадом солярки.
