– Олег, Олег! Патроны не забыл?
При своей мощной фигуре она имела писклявый и довольно нудный голосок.
– Не забыл,– буркнул повар, не поднимая головы.
– А топорик? Топорик взял? А то, может, и правда лося придется разрубать?
– Какой там лось!..– досадливо глянул на нее Дидэнко.– Зайца хоть бы словить.
– Словишь, словишь!– весело заверила жена.– Ты у меня, Олежек, мужчина хоть куда!
Она его частенько донимала своей навязчивой заботой. Вот и в тот раз в нем начинало зреть раздражение. Тем более, что кто-то пытался выглянуть из-за плеча жены и ехидно ухмылялся.
– Олег, а ты пояс меховой надел? Надень, а то поясницу прихватит.
Дидэнко не ответил. Он сопел, натягивая на валенки широкие резинки крепления, и с трудом сдерживался, чтобы не шугануть ее…
– Оле-ег!– не отставала жена.– Так надел или опять забыл?
На сильном морозе резинки потеряли эластичность. Дидэнко натянул одну, и она лопнула.
– Ты меня оставишь в покое, наконец?– заорал он.– Крепление из-за тебя оборвал!
– Олежек, я ж хотела как лучше,– жалостливо запела жена.– Ну, надел?
Повар зарычал по-звериному, и жена мгновенно скрылась в дверях – от греха подальше.
Подошел вразвалочку рыжий Василий. Шапка набекрень, рот до ушей.
– Ты, Олег, если того, если завалишь, сразу сюда беги. У меня трактор наготове будет, прогретый. Вмиг притараним.
Похоже, Вася верит, что Дидэнко может все. Сказал – лося, значит, будет лось
– Ну, на сохатого я не очень не надеюсь,– скромно заметил Дидэнко, но видно было: сам-то крепко на него надеялся, да и Васина уверенность приятно щекочет самолюбие. Есть у него в лесу заветное местечко, где частенько кормятся лоси. Со Стрелкой-то он должен взять зверя сохатого, уж очень Иван ценит свою собаку, говорит, умнее не бывает.
Стрелка нетерпеливо суетилась возле балка, недоуменно поглядывая вокруг. Она никак не могла понять, куда мог запропаститься Иван. Временами она тоскливо повизгивала – до ее сознания уже смутно доходила, что по каким-то странным причинам, не зависящим от воли хозяина, она должна повиноваться этому грузному человеку на лыжах. Конечно, он ее кормит, и это очень важно для Стрелки накануне появления потомства. Но чем-то настораживал ее этот человек, какая-то неуловимая опасность таилась в его голосе, взгляде. А потом, разве может кормежка заменить хозяина? Ведь смысл ее жизни – в преданности хозяину и только ему.
Собачью душу раздирали противоречия, Стрелка не знала, как поступить: броситься ли искать пропавшего хозяина по лесным дорогам, по озерам или покориться этому человеку. Как быть, если душа собачья никак не приспособлена к притворству? Несмотря на корм, Стрелка с самого начала не могла скрыть, что этот властный человек возбуждает в ней неприязнь, а порой даже агрессивность. С тоской поглядывая в сторону дороги, она все же благоразумно выбрала второе, особым чутьем, свойственным всякому материнству, догадываясь, что непослушание может дорого обойтись ей, а значит, и щенкам.
– Хитрил Иван,– стоя на лыжах, говорил Дидэнко Василию.– Говорит, не пойдет со мной на охоту, проку, мол, от нее мало!
– Да это ж он от ревности, бичуга немытая!
– Конечно. Дураку ясно, что плохую собаку он бы не держал.
– Вот-вот, ему ж выживать надо!– поддакивал Василий.– Загнулся бы с плохой собакой. Она вон аж визжит от нетерпения – охоту почуяла. Лося она тебе за полчаса выгонит.
– Ничего, она себя покажет!– Дидэнко перебросил ремень двустволки через голову.– Ну, Вася, я двинул. Трактор прогрей, мало ли… Стрелка, вперед!
