– Немцы! Немцы!
– Где немцы?
– Там, на путях!
Валентина Ивановна, таща Игорька за руку, потянулась туда, куда шли все.
Там на путях стояли теплушки. В раскрытых широких дверях товарных вагонов сидели и стояли странного вида люди в одежде темного грязно-зеленого цвета с землисто-серыми лицами. Игорька удивило то, что они, эти немцы, хотя и не совсем, но все же были похожи на людей, и вовсе не такие, как на плакатах, в газетах: с собачьими мордами, с рогами, когтями. Немцы сидели и стояли молча, почти не шевелясь, уставившись в одну точку, каждый в свою, неподвижным взглядом. Люди, собравшиеся вокруг, тоже молчали. Большинство из них, скорее всего проезжие, как и Валентина Ивановна с Игорьком, в первый раз видели живых немцев и подолгу не отходили, думая каждый о своем, но все же об одном. Каждый потерял хоть кого-то из близких на войне: Игорек – отца, Валентина Ивановна и отца, и сестру, и брата и других. Может быть, кто-то из тех, что сейчас в вагоне, и убил родного, близкого, друга, любимого того, кто смотрит сейчас на этих пленных.
* * *
И на этот раз в Москве не обошлось без приключений. Никаких дел у Валентины Ивановны здесь не было и, чтобы убить время до отъезда, она с Игорьком бесцельно ходила по городу, волоча его за руку. Игорек зачем-то подбирал окурки и совал их в карман. Заметив это, мать вытряхивала карманы, но они снова пополнялись. Так они попали на ближайшую толкучку, где продавалось все, что угодно. Вдруг Валентина Ивановна резко остановилась – из ее дамской сумочки прямо в руку сыпались семечки, которые она только что купила на рынке. Рука провалилась в разрез сумочки снизу. Но ничего взять не успели, только сумочку жалко.
Проходя мимо лотков с разной мелочью, Игорек заметил мундштук. Он был такой красивый, желтый и прозрачный, и так понравился, что Игорек стал просить Валентину Ивановну купить его. Та очень удивилась такой нелепой прихоти сына и потащила его подальше от этого базара, отчитывая его за глупую просьбу, раздраженная утратой испорченной сумочки. Они оба с плохим настроением шли по улице, ведущей к вокзалу, когда Валентина Ивановна остановилась возле парикмахерской. Эта парикмахерская была очень большой, и к ней вели широченные ступени с большой площадкой, как при входе в кинотеатр. И без того расстроенный Игорек, подозревая, что его сейчас усадят постригаться, уперся намертво, готовый на все. Он смертельно ненавидел стрижку, после которой кололось по всему телу. Валентина Ивановна убедила, наконец, сына, чтобы он только подождал на улице, а она только узнает кое-что и быстро вернется. Игорек ждал терпеливо некоторое время, но его не оставляло подозрение на то, что мать все же собирается его постричь. И он решил пройтись немного по улице.
Игорек медленно шел, разглядывая витрины, машины, прохожих, которые все куда-то очень торопились, не обращая никакого внимания на него. Так он долго шел все дальше и дальше, совсем позабыв обо всем. Проходя вдоль забора с навесом для пешеходов, Игорек прямо перед собой вдруг увидел лежащее на тротуаре мороженое, которое, видимо, кто-то потерял. Это было эскимо на палочке. Развернув мороженое, Игорек принялся есть его на ходу, перепачкав и руки, и лицо изрядно растаявшим эскимо. Когда с мороженым было покончено, стало скучно, разглядывать витрины надоело. И тут он спохватился, что зашел далеко, надо было возвращаться.
