– Лёва, твою мать! – не выдержал я. – Кончай философствовать, лучше подумай, куда эту «радость» деть!
И тут, в самый разгар нашей суматохи, из Васиного угла донесся громкий стук. Будто кто-то уронил на пол тяжелую книгу. Мы замерли.
– Вася, тихо! – прошипел я в угол. – Не время для игр!
Но Вася, похоже, чувствовал общее напряжение и реагировал по-своему. Предметы на нашей общей тумбочке – кружки, ложки, огрызок мыла – начали мелко дрожать, а потом одна из кружек, та самая, что упала в прошлый раз, с дребезгом покатилась по столу и шлепнулась на пол, разбившись на несколько черепков.
– Да чтоб тебя! – выругался Эдик. – Вот не вовремя!
А за дверью уже слышался приближающийся топот сапог и лай собаки.
– Все, приехали, – выдохнул Кодя и сполз по стене.
Лязгнул засов. Дверь распахнулась, и на пороге возникла фигура сержанта Рыкова в сопровождении двух вертухаев и овчарки, которая скалилась так, будто собиралась сожрать нас вместе с нарами.
– Камера четыреста двенадцать! – рявкнул Рыков. – Всем встать! Руки за голову! Приготовиться к обыску!
Мы поднялись, подчиняясь приказу. Я старался выглядеть как можно спокойнее, хотя сердце колотилось где-то в горле. Собака зарычала и потянула поводок в сторону Кодиных тайников. Все, подумал я, сейчас начнется.
И тут произошло нечто из ряда вон выходящее.
Из Васиного угла, где только что летали предметы, вдруг пахнуло таким густым, таким сладким ароматом карамели, что даже овчарка на мгновение сбилась с нюха и удивленно чихнула. А потом… потом старый, засаленный календарь на стене, тот самый, с девицей в кокошнике, вдруг сорвался с гвоздя и, пролетев по дуге, шлепнулся прямо на морду Рыкову.
Рыков взревел от неожиданности, отмахиваясь от календаря. Овчарка залаяла еще яростнее, но уже как-то растерянно. Вертухаи за его спиной на секунду опешили.
Этим моментом я и воспользовался.
– Гражданин начальник! – крикнул я с самым искренним возмущением, на какое был способен. – Что за безобразие! Календарь на честных арестантов кидается! Это ж нарушение всех правил внутреннего распорядка! Мы жалобу будем писать! Коллективную!
Рыков, красный как рак, сорвал с лица прилипший листок.
– Молчать, Волков! – прорычал он, но в голосе уже не было прежней уверенности. Он растерянно посмотрел на календарь, потом на нас, потом на свою собаку, которая теперь почему-то с подозрением обнюхивала угол, где только что бушевал Вася, но уже ничего не находила.
– Искать! – скомандовал он своим подчиненным, но как-то вяло.
Обыск был. Трясли матрасы, простукивали стены, заглядывали во все щели. Но то ли они были сбиты с толку этим дурацким календарем и запахом карамели, то ли просто торопились, но наших главных «заначек» они так и не нашли. Даже собака, поводив носом у Кодиных тайников, как-то неуверенно вильнула хвостом и отошла.
Когда они ушли, хлопнув дверью, мы еще долго стояли молча, переводя дух.
– Ну, Вася… – протянул наконец Эдик, вытирая пот со лба. – Ну, артист! Такого даже я не ожидал! Календарем – по морде! Это ж… это ж высший пилотаж!
– Кажется, наш студент решил перейти от теории к активной практике самообороны, – усмехнулся Лёва, поднимая с пола разбитую кружку. – Весьма… экспрессивный метод.
Я подошел к Васиному углу. Карамельный запах почти выветрился, оставив после себя только легкий холодок и ощущение… чего-то похожего на усталость. Похоже, наш призрак тоже выложился по полной.
