Потому когда Евгения Ивановича в аэропорту в Москве встретили двое весьма залежалых господ и один из них произнес: «Нужна такая система хозяйствования, которая будет автономной и какая сумела бы интегрировать в другие зоны влияния», то Ким окончательно понял, кто перед ним.
Хотя вертлявый худыш, назвавшийся Захаром Мосейко, сетовал на правовую неопределенность, а его товарищ Матвей Кубрин частил диктаторское правление некоторых фирм, Евгению Ивановичу стало понятно, что долгосрочный контракт с ними – это как можно более длительное забвение.
И все же он решил испытать на крепость устойчивую службу объегоривания, которая перед ним была.
Его посадили, конечно же, в «мерседес». И дальнейшее перемещение протокольно выглядело так: его привезли в гостиницу «Россия», как водится, поселили, потом изъяли на поездку в фирму, которая их, как выразился Кубрин, «технологически поддерживает». Это был какой-то институт, где он услыхал две весьма примечательные фразы: «свобода перемещения капитала зависит от существенной приемлемости той власти, которая способна отвечать за характер своих расходов» и «опережает экономику существование таких ценностей, которые одно и то же соотношение могут показать по-разному».
Ким имел экономическое образование, потому эти слова ему, чего не ожидали его спутники, весьма много сказали.
Но в институте никаких переговоров не случилось. Хотя по составу участников можно было понять, что тут как раз люди с деловой хваткой и экономическим размахом.
В одном же из отделов, где Мосейко и Кубрин повели себя особо агрессивно, Ким до конца уверился, что богатые ресурсы их воображения исчерпаны и теперь пойдет рутинное провождение времени, может, даже с поездкой в какую-нибудь подмосковную западину.
Но ничего этого не случилось.
Правда, они подъехали еще к одной конторе, где на фронтоне было написано «Межконтинентальное паломничество».
– Это пасторский центр в Москве, – пояснил оставшийся сидеть в машине Кубрин. – Тут, кроме священномонашествующих особ, бывают и светские господа, которые оказывают нам, скажу вам, весьма редкие услуги.
– Какие же? – чуть поднасторожил Ким своим вопросом Матвея. – Не апостольские ли посещения?
Кубрин посмотрел на него с грустным пониманием, что тот понятия не имеет об епископате, и довольно высокомерно произнес:
– Экономическое пробуждение Америки начиналось с евангелизации.
Мосейко действительно явился не один. С ним шел некто с подщипанной прической и в явно коротковатых для взрослого штанах.
– Бальтазар, – представил его Захар и предупредил: – По-русски ни бельмеса.
– Тогда о чем же с ним толковать? – поинтересовался Ким, разглядывая новое действующего лицо уготованного ему спектакля.
И Мосейко затараторил что-то по-немецки, из чего Евгений Иванович понял только две полуфразы: «В названном регионе», видимо, он имел в виду Волгоград, и «…осознание своих прав». Вот это он не мог прилепить к тому, что происходило между ними.
А уже когда поехали, Захар, выслушав довольно длинную тираду Бальзатара, обернувшись к Киму, спросил:
– Он интересуется, заслужила ли Россия нового Сталина?
– Если эта роль отведется мне, то да, – весело ответил Евгений Иванович, игра начинала его по-настоящему забавлять.
А еще через какое-то время Мосейко опять обратился к Киму:
– Нашему гостю интересно, есть ли у вас конкретная группа, которой вменяется вести переговоры с иностранцами?
