Маня и Волк - страница 19

— Ну и зачем ты его на себе волокла? — "заботливо" спросила она, подхватывая отца под другую руку и помогая довести его до дивана в зале.

Как только с плеч свалилось не меньше ста двадцати килограммов, захотелось упасть следом, но ноги упрямо держали на весу.

— Мне надо домой, — процедила я, не желая разговаривать. Лицо горело, от злости сводило челюсти, а руки и ноги мелко подрагивали от усталости.

— Останься на ужин. Куда ты поедешь в ночь?

Мама пошла за мной следом, добрая и теплая, такая, какой умеет быть когда захочет. При взгляде в эти любящие глаза появлялся диссонанс одной реальности с другой. Словно два разных человека общались со мной в этот вечер, и оттого еще труднее отказать, потому что нельзя злом отвечать на добро, теперь-то ведь она добрая, а я вот не могу так быстро взять и переключиться. По щелчку.

— Мне надо домой.

— Где хоть дом-то твой? — Мама шла следом. — Или матери уже нельзя знать, где ее ребенок живет?

— Потом как-нибудь покажу. — Как-нибудь «никогда», подумала я, чувствуя и вину, и раздражение одновременно.

— Когда потом?

Я остановилась у двери, переживая очередную взрывную волну, сжимая в кулак поцарапанную руку, и, сжав дверную ручку пальцами, обернулась.

— Я больше не буду его искать! — процедила я сквозь зубы. — Если тебе нравится так развлекаться — сама занимайся!

— Он твой отец, — ответила мама, расставаясь с напускным добродушием.

— По твоей воле!

— Он твой отец! — повторила она.

— И что теперь?! Я больше не собираюсь волочь его пьяного на себе! Пусть валяется там, где упал! Никто его пить не заставляет. Если тебе нравится вся эта…

— Ты собиралась ехать домой. Не трать слова, — оборвала мою речь мама.

— Ты для меня не пожалела слов, когда звонила мне!

— Потому что я испугалась за него!

— Ничего бы с ним не случилось, отоспался бы в гараже и пришел!

Бумажные фантики слов как дешевые хлопушки взрывались и осыпались мишурой. Никакого толку от них, только обиды и словесные махинации с сетями из манипуляций и взаимных обвинений. Между мной и мамой всегда коротило сильнее, чем между остальными членами семьи. Не знаю почему так. Возможно, действительно стоит взять деньги и уехать как можно дальше.

Хлопнув дверью и не став задерживаться, чтобы обработать поцарапанную руку, я выбежала из дома, чувствуя себя распоследней сволочью. В груди словно десятилитровое ведро появилось, переполненное и тяжелое, грозящее вот-вот пролиться, но «пограничники», как и прежде, были в горле и, стирая руки в кровь, драили шлюзы.

Вытерев влажными салфетками пылающее лицо, зажала одну из них в кулаке, поставила телефон в беззвучный режим и выехала со двора. Дорожные фонари стойкими солдатиками выстроились в ряд вдоль дороги, встречая и провожая. Пальцы сжимали руль до белых костяшек, так словно это был спасательный круг, а в животе что-то холодное и острое завязывалось в узел. Телефон снова завибрировал, но я не стала брать трубку и смотреть кто это. Лишь было настроение запульнуть гаджетом куда-нибудь в сторону.

Острая потребность на что-то переключить внимание вынудила завернуть к мерцающему множеством огней круглосуточному гипермаркету. Вкусняшки, тапки, постельное белье, игрушки, косметика, канцелярия и бытовая техника. Сознание, оцепенев работало на автопилоте, пока я бродила вдоль рядов, стеклянными глазами смотря на прилавки. Возможно, я бы так ходила до утра, если бы не вафельница по скидке. Мозг подал слабый сигнал, и я медленно очнулась. Взяла коробку, повертела в руках и сунула в тележку, в которой спустя полчаса появился еще большой мешок кошачьего корма, царапка для когтей, мука, яйца и кофе, а еще жвачка с кассы и твикс. Есть его желание отсутствовало, но у меня на него были большие надежды, он должен задавить негатив и затолкать его куда-нибудь поглубже, туда, где я его смогу не замечать.