– И зачем оно надо?
– А когда не знаешь, что бывает, так и душа не рвется.
Пес лежачую обнюхал, завис над ней, а она и глаза закрыла, решила, что смерть пришла. Только он хвостом заячьим помахал и на конских ногах унес голову корабельную. Не могла природа такого создать. По всему гибрид.
– Разве мы не все так живем, чтобы еще просить?
– Вы-то нет, у вас, в городах, все что хошь.
– Так я не про города.
Цепная собака, не смотрела, а чуяла. Только пес повернул уходить, сразу давай пузо скрывать. Ушел, она свернулась калачиком, в три раза уменьшилась. Лежит и виной мучается.
– И правда. Ведь не знаем же ничего.
– Никто.
Как прожили месяц, не ходили ни по грибы, ни по ягоды.
Помню, был год грибной, ведра белых приносили люди, солили, сушили, варили, жарили. Белых тогда ветер по всему краю разнес, где не грибные места, и там проросли.
Я нашла два подберезовика у дома. Два подберезовика и три волнушки. Срезать не стала. Волнушки надо вымачивать, а двух подберезовиков и на суп не хватит.
Помню, только погрустила, а ко мне идут. И белыми делятся, так много белых было в том году, что угощали и ими.
Вот и теперь соседи пришли, в который раз принесли дары.
– Вам в дорожку. На зиму. Нас вспоминайте, когда кушать будете.
– Хозяин, хозяин! – зовут мужа моего.– Зря ты водку не пьешь, сейчас бы твой отъезд отпраздновали. Бери хоть банки, не донесет хозяйка твоя.
Август обещают теплым, а каким был июль?
Обхожу участок. Улыбаюсь облепихе, киваю двухголовой вишне, глажу листочки малины. Кончиками пальцев касаюсь зеленой еще ежевики. Каменная пока. А уедем, выйдет солнышко и созреет она ребятишкам на радость.
– Не пропустите ягоды, через пару недель их надо снять, – киваю через забор.
– Да уж не упустим, не упустим.
Крот подрыл черноплодный куст. Несколько норок вокруг как будто пробил перфоратором. Зову мужа, показываю.
– И что? Предлагаешь залатать дыры? А кто говорил, что черноплодку девать некуда?
– Я говорил, – шутя отвечаю, – я и сейчас скажу.
– Так и не подсматривай за животным, пусть живет на свободе своей. Не опрокинет он твой куст.
Вот уже и за кротом не подсматривай.
Целый день напоследок гуляю. Дохожу и до сосенки.
Вдали участка, рядом с могучей березой, несколько лет назад бросила семечко сосна. И стала на глазах подниматься. Но первые робкие ветки сосенка разворачивала в одну сторону. На той стороне, что почти граничила с березой, они получались истонченными, даже игл на них и то меньше росло.
Сосенка быстро тянулась вверх. Похоже, хотела перерасти березу, вот тогда бы освободила место для кроны. Но сколько ни старалась сосенка, не удалось ей березу обогнать. Отчаялась она и пустила ветки однобоко. Так и выросла – всеми ветками на сторону.
А береза не пострадала. Что была сосна рядом, что нет.
Стоят рядом два дерева. Друг другу не нужны.
А когда я, если был кто-то рядом, не развернула ветвей, не пропустила к ближнему света?
Хоть тут никогда.
И вот убраны в дом качели, закрыты окна дома, повешен на двери легкий, почти условный, замок. Это все для порядка, чтобы окна-двери ветром не разболтались. Дом наш почти невесомый, как из пустых спичечных коробков. Подойди, подопри плечом – и можешь переставлять стены.
Набитая вещами машина урчит у ворот, обнимаюсь с соседями, прощаясь.
– К вам я теперь через год только.
– А что дом закрыли влегкую?
– Скоро дети приедут, всерьез собираются.
А округа преобразилась, воздух искрит, листья на деревьях поблескивают, птицы распелись. Между рек радуга в два коромысла – яркая, широкая. Пьет из рек слева и справа, глаза притягивает. Так и кажется, что земля себя напоследок во всей красе представляет, чтобы память покрепче взялась.
