– Вы заметили? – обратилась донья Ана к Мар и Баси, когда они, взявшись за руки, возвращались домой. – Не одна девушка сегодня ночью будет спать и видеть, как бы выйти замуж за надсмотрщика этой асьенды.
Речи Фрисии обеспокоили Мар. Поразительно, что кто-то может выйти к алтарю и просить о невестах, словно о какой лонганизе[5].
Придя домой, Баси продолжила готовить обед. Мар же с доньей Аной ворвались в приемную доктора не стучась, намеренные ввести его в курс дела и рассказать о произошедшем в церкви. Находившаяся там пациентка в это время застегивала на блузе пуговицы. Доктор Хустино сурово взглянул на нежданых гостей.
– Можно поинтересоваться, в чем дело? Разве не видите, что я занят?
– Прошу нас извинить, мой дорогой, – произнесла донья Ана, снимая тяжелый шерстяной плащ-накидку. – Ты не поверишь, что стряслось сегодня на мессе.
Доктор Хустино сделал ей рукой знак потерпеть, пока он разговаривал с пациенткой.
– Придется лечиться от катара, донья Эльвира. Я пропишу вам сироп, а вы отлеживайтесь и пейте наваристый куриный бульон. Если начнется лихорадка – обращайтесь незамедлительно.
– Не могли бы вы, донья Ана, прописать мне лучше каких-нибудь трав? У моей соседки Франциски от сборов, которые дала ей ваша супруга, прошел живот. К тому же, доктор, в последний раз этот сироп обошелся мне в полторы песеты, а мокрота мучила еще два месяца. Если вы не против, то в этот раз я бы попробовала травы доньи Аны, которые к тому же ничего не стоят.
– Сейчас соберу мешочек и принесу, – отозвалась донья Ана. – От мокроты хорошо помогают бурачник лекарственный и розмарин.
– Ана! – возмутился доктор Хустино, упершись руками в бока.
Та улыбнулась и, взмахнув юбками, выскочила из приемной. Заплатив доктору за осмотр, донья Эльвира вышла вслед за ней.
Оставшись с отцом наедине, Мар стала рассказывать ему о случившемся в церкви. Вдруг в прихожую ворвалась, вся дрожа, Фрисия Нориега, укутанная в толстое коричневое пальто.
– Господи Иисусе, ну и холод, – произнесла она, входя в незапертую приемную. – Я уж и позабыла, какие здесь зимы.
Заметив на лице доктора Хустино удивленное выражение, она спросила:
– Как, доктор, неужели вы меня не узнаете?
Опомнившись, доктор Хустино подался ей навстречу и протянул руку.
– Как же, донья Фрисия, вы за эти годы ничуть не изменились. Вы, слышал, прибыли к нам несколько дней назад. Что вас сюда привело?
– Щекотливые вопросы, доктор, требующие личного присутствия. Нужно продать земли и придумать, что делать с нашей старой виллой, пока не сгнила. Но надолго мы здесь не задержимся – может, на пару месяцев.
– Что ж, чем в таком случае могу быть обязан? Вам нездоровится?
– Ничего подобного, хотя путешествие на корабле – то еще мучение, даже первым классом. Океан так и штормило. Отвратительно: для него что бедные, что богатые – все одно.
Доктор Хустино улыбнулся и предложил ей присесть.
– Ну раз вас ничего не беспокоит…
– Не буду ходить вокруг да около, доктор. Мы строим в асьенде медицинскую часть.
Сидевшая на стуле Фрисия нарочито замолчала, наблюдая за его реакцией.
– Очень за вас рад. Такая крупная асьенда, как у дона Педро, нуждается в подобных вложениях.
– Безусловно. Раньше у нас имелось нечто вроде деревянного барака с койкой, и раз в неделю из Сагуа-ла-Гранды к нам приезжал врач.
– Что же вы делали с больными все остальное время?
– Молились за них, доктор, что ж еще. – Фрисия загоготала и на мгновение бросила взгляд на Мар, которую она с тех пор, как вошла в приемную, намеренно не замечала. – Собственно, именно поэтому я и пришла.
