За сценой было слышно, как весело зрители принимали спектакль и как громко хлопали в конце. Выпускники балетного класса терпеливо ждали своего часа.
Антракт оказался не долгим.
Чем ближе был выход на сцену, тем становилось всё волнительнее. У Мали даже слегка пересохло в горле, и она попросила обслуживающую их горничную принести воды. Сделав несколько глотков, девушка отставила стакан и, встав на пуанты, проделала несколько батманов сначала правой, а затем и левой ногой. Перова, глядя на Матильду, тоже стала разогреваться, приседая в плие.
– Я так волнуюсь! – дрожащим голосом проговорила она. – Даже ноги дрожат.
– Я тоже волнуюсь, – призналась Маля. – Только у меня ноги не дрожат. Я, наоборот, полна сил! Это волнение – как вдохновение!
– Чудная ты, Маля, – проговорила Перова.
Соня Перова была девушкой очень спокойной и уравновешенной, прекрасно пела красивым контральто, и многие считали, что ей надо было заканчивать не балетное, а актёрское отделение, где она быстрее бы сделала карьеру, выступая в водевилях. В своё время так поступили с Марией Савиной. После второго года занятий балетом, обнаружив у неё на уроках вокала необыкновенный по тембру голос, девочку перевели на актёрское отделение, и теперь она уже много лет была одной из самых знаменитых актрис Александринского театра. Но родители Перовой не слушали этих доводов. Они считали, что танцевать в балете благороднее, чем исполнять всякие там водевили, а потому и воспротивились переводу дочери. Матильда слегка завидовала голосу Сони, а та, в свою очередь, завидовала успехам Матильды в танце. Вот и сейчас Перова восхищённо смотрела, как, крепко стоя на пуантах, Матильда легко кидала батманы на девяносто градусов.
В класс заглянула старшая воспитательница.
– Кшесинская! Вы готовы?
– Да, Ирина Леонидовна! – ответила Матильда и вышла в коридор, ведущий к сцене.
Вот оно! Сейчас будет её звездный час.
Занавес подняли, и при первых же музыкальных аккордах, ощутив необыкновенный прилив сил, с очаровательной улыбкой, осветившей всё её лицо, с блестящими от восторга глазами, она сделала своё первое «па». Танец был выстроен на кокетстве с влюблённым в неё юношей. Сыграть это состояние для Матильды было легко, тем более с таким партнёром, как Рахманов! А о технике она вообще не думала. Все движения давались ей без труда.
Когда всё было позади и девушка, кланяясь, присела в реверансе, она посмотрела на первый ряд, прямо в лицо императрице, потом императору и затем уже перевела взгляд на наследника. Она впервые увидела его близко. «Какое приятное лицо», – подумала она. Матильда ощущала расположение к себе всей царской семьи и хорошо видела, что они ей хлопали не так, как она это наблюдала раньше, то есть слегка прикасаясь пальцами одной руки до пальцев другой, а по-настоящему! В третьем ряду она заметила сияющие глаза слегка привставшего с места отца. Феликс восторженно отбивал свои ладони и, если бы было можно, наверняка закричал бы ей: «Браво, принцесса!» Маля и сама чувствовала, что танцевала на таком эмоциональном подъёме, что это не могло не передаться залу.
– Какая прелестная девушка, – сказал император, когда занавес закрыли. – У неё такая радостная детская улыбка и столько грации!
– Да, у этой девушки большой актёрский талант, – согласилась императрица.
– Напомните нам её фамилию, – обратился император к дирекции.
